Казаки долго не живут - стр. 12

Помолчав некоторое время, Палий добавил:

– Чует мое сердце: Мазепа скоро с королем снюхается. Вот мы должны про то досконально знать. Мазепина шляхетская душа не даст ему до конца разорвать с королем.

Не любит гетман простого казака. Сейчас Мазепа заодно с Голицыным – одного поля ягоды. За Голицыным Софья стоит. Но кажется мне, не прочно ее правление. Подрастают царевичи, кто-то из них скинет с трона Софью. Ну, довольно, завтра про все уговоримся точнее. Спите.

Проснулись, едва начало всходить солнце. Пока казаки чистили и седлали лошадей, Федосья готовила завтрак. Палий взял ведро, пошел к колодцу умываться.

– Сынок, ты бы помог Семену Филипповичу! – крикнула мать Семашке.

Тот захватил дубовый ковш и пошел к колодцу.

– А ну-ка, плесни для начала на эту дурную голову, – пошутил Палий.

Семашко подал вышитый рушник, и Палий долго растирал сильное мускулистое тело. Парень несколько раз порывался что-то сказать, но не осмеливался. И вдруг, оглядевшись, одним духом выпалил:

– Семен Филиппович, возьмите меня с собой!

– Тебя? – рушник повис в разведенных руках полковника.

Он хотел еще что-то сказать, но к колодцу подошли Самусь и Искра, тоже освежиться водой.

– Плесни им водицы. Я спрошу их мнение о твоей просьбе.

– Какая просьба? – спросил Самусь.

– Парень просится с нами.

– А на кого он мать покинет?

– Она и без меня дома управится, а не возьмете, я все равно на Сечь убегу.

Палий видел – парень не шутит.

– Погоди, я поговорю с матерью.

Федосья не раз замечала, что парень томится, и может тайно уехать от нее, поэтому, поколебавшись немного, согласилась отпустить его с Палием. С ним парню не так страшно.

– Танцуй! – Палий шлепнул Семашко ладонью по плечу. – Теперь ты настоящий казачина. Поначалу будешь у меня джурой (денщиком), а то уставать я что-то стал, старею. Готовься в дорогу, а там дело покажет.

Парень от радости ног под собой не чуял, вынес из каморы отцовское оружие, стал примерять. Потом побежал к конюшне, перевернул по дороге ведро с водой под общий смех казаков.

За завтраком Федосья не сводила глаз с сына. А он нетерпеливо ждал отъезда и почти ничего не ел. Ему было и радостно, ибо он становился настоящим казаком, и вместе с тем больно, что приходится покидать мать.

– Ты чего не ешь? Рад, что меня бросаешь? Вот так, вынянчишь детей, а они потом забывают, что и мать есть на свете, – Федосья вытерла краем платка глаза.

У Семашки сжалось сердце, ему хотелось кинуться к матери, обнять, приголубить, успокоить ее, но он постеснялся казаков.

– Кушай, Семашко, кушай, – приговаривал приглашенный к столу сотник, – теперь, видать, не скоро попробуем вареников со сметаной.

Казаки выехали со двора, когда солнечные лучи всеми красками весело заиграли на каплях недавнего дождя, что густо усыпали траву и листья деревьев.

Во дворе остались Палий, Федосья и Семашко.

– Жди, Федосья, скоро вернемся, – сказал Палий и взял ее за руку. – За сына не тревожься, и о том, что я говорил, не забывай.

Федосья грустно улыбнулась.

– Буду ждать, Семен. Обоих буду ждать.

– Пора! – Палий крепко, может, крепче, чем сам ожидал, поцеловал Федосью, потом мать попрощалась с сыном.

Палий и Семашко вскочили в седла, пошли размашистою рысью догонять отряд.

– Дай вам Бог счастья на вашем пути, – прошептала Федосья, глядя вслед всадникам.