Казахи. Путь предков - стр. 9
«Сокровенное сказание» и «История завоевателя мира» Джувейни, полностью опровергают сведения Рашид-ад-Дина. Данные источники вызывают больше доверия, поскольку были составлены гораздо раньше на основании свидетельств участников и очевидцев тех событий. К примеру, касательно «Истории завоевателя мира» В.В. Бартольд отмечал: «Огромное преимущество Джувейни перед Рашид-ад-Дином заключается в том, что он жил в эпоху единства монгольской империи и лично посетил Туркестан, Уйгурию и Монголию. В своем рассказе он старался, насколько это позволяли его источники, изложить историю всей империи» [Бартольд 1963: 41].
Еще одним и весьма существенным недостатком сочинения Рашид-ад-Дина была его очевидная политическая пристрастность и необъективность в отношении Джучи и его потомков, как принципиальных противников Хулагуидов при дворе и по заказу которых был написан «Сборник летописей».
К сожалению, отсутствие цельного перевода на русский язык до недавнего времени труда Джувейни привело к тому, что чаще всего историки постсоветского пространства в своих работах опирались на информацию, изложенную Рашид-ад-Дином.
Именно Джучи назначил наместником Хорезма своего верного сторонника Чин-Тимура [Джувейни 2004: 343]. Его заместителем и казначеем стал личный секретарь Джучи – Коргуз [Джувейни 2004: 350]. Эти распоряжения в последующем оставались в силе, что четко демонстрировало, чьим владением считался Хорезм. Вряд ли администраторам удалось бы сохранить свое положение, если Джучи действительно перестал бы подчиняться распоряжениям верховного правителя.
В отличие от Рашид-ад-Дина, основной монгольский источник рассказывает о недовольстве Чингисхана всеми тремя сыновьями, участвовавшими во взятии Ургенча: «Царевичи Чжочи, Чаадай и Огодай, взяв город Орунгечи, поделили между собою, на троих, и поселения и людей, причем не выделили доли для Чингис-хана. Когда эти царевичи явились в ставку, Чингис-хан, будучи очень недоволен ими, не принял на аудиенцию ни Чжочи, ни Чаадая, ни Огодая. Тогда Боорчу, Мухали и Шиши-Хутуху стали ему докладывать: «Мы ниспровергли непокорствовашего тебе Сартаульского Солтана и взяли его города и народ. И все это ведь Чингис-ханово: и взятый город Орунгечи и взявшие его и делившиеся царевичи. Все мы, и люди твои и кони, радуемся и ликуем, ибо небеса и земля умножили силы наши, и вот мы сокрушили Сартаульский народ. Зачем же и тебе, государь, пребывать во гневе? Царевичи ведь осознали свою вину и убоялись. Пусть будет им впредь наука. Но как бы не расслабить тебе воли царевичей. Не признаешь ли ты за, благо, государь, теперь принять царевичей!» Когда они так доложили, Чингис-хан смягчился и повелел Чжочию с Чаадаем и Огодаем явиться и принялся их отчитывать. Он приводил им древние изречения и толковал старину. Они же, готовые провалиться сквозь землю, не успевали вытирать пота со лбов своих. До того он гневно стыдил их и увещевал. Тут обратились к Чингис-хану стрельцы Хонхай, Хонтохор и Сормаган: «Государь! Царевичи еще ведь только обучаются бранному житью наподобие тех серых соколов, которых только еще начинают пускать на хватку. Добро ли смущать их подобным образом? Не впали бы они со страху в нерадение. А ведь у нас – всюду враг от заката солнца и до восхода его. Направил бы ты лучше нас, Тибетских псов своих, направил бы на вражеский народ, и мы, умножаемые в силах небесами и землей, мы доставили б тебе и вражеского золота с серебром и тканей с товарами, и людей с жилищами их. Ты спросишь, что за народ такой? А есть, говорят, в западной стороне Халибо-Солтан Багдадского народа. На него бы мы и пошли!». Когда они так, докладывали, государь все возражал, но при этих последних словах смягчился Чингис-хан и стал отдавать им приказания. Он милостиво обошелся со всеми троими…» [Сокровенное… 1941: 188].