Казачий алтарь - стр. 67
У Степана Тихоновича перехватило дыхание. Соглашаться или нет? Зачем ему такое бремя? Вернутся свои – пощады не будет. Отказаться – навлечь недовольство немцев, хуторян. Неведомо кого назначат старостой…
– Здесь Шаганов? Выйдите!
Расступающиеся ключевцы подбадривали, похлопывали дружески по спине, а у Степана Тихоновича было ощущение, будто идет на плаху. Так в старину провинившийся казак гадал, какую руку класть под топор? Правая привычна к сабле, левая – к пике… С паперти Степан Тихонович увидел радужье одежд, множество таких знакомых лиц. Они сливались, странно путались…
– Коротенько о себе, – поторопил Мелентьев.
– Рожденья я тысяча восемьсот девяносто второго года… Не получится коротко. До седин дожил. Да и к чему? Меня здесь все знают.
– А вы его волю спросили? – возмущенно выкрикнул Тихон Маркяныч. – Без невесты жените!
– Тише! Кто это такой горластый? – вышел из терпения Мелентьев. – Ты, старик?
– Я самый! Ты, сударь, на приступ не бери! Твое дело – пихнуть абы кого, а ему расхлебывать!
– Что-о? Назаренко, арестовать дебошира и удалить!
Двое полицейских, стоявших у церковной двери, сдернули с плеч винтовки.
– Не надо. Это мой отец, – остановил Степан Тихонович, поймав взгляд Мелентьева.
– Отец? Так пусть ведет себя подобающе…
– Степан два года бригадирствовал! Мы его как облупленного знаем! – взвился голосок деда Дроздика. – Не могет он нас ослухаться… Ставь, господин, на голосовку!
Следом – дружные крики:
– Он тутошний! Доверяем Степану Тихоновичу!
– Делай, начальник, закличку!
– Пра-альна! На голосовку! А то в минутки не влезем!
– От советской власти претерпел. В лагере оттомился…
– Смалочку мудрушкой был… За Степана!
Звонкий сигнал автомобиля подрезал голоса. Мелентьев выжидательно поднял руку. Сход замер.
Колхозным старостой и атаманом Степан Тихонович был избран единогласно. Помощник бургомистра сдержанно тиснул ему ладонь и приказал завтра утром явиться в фельдкомендатуру. Посоветовал воспользоваться случаем и сейчас же, на сходе, подобрать себе двух помощников, писаря и главу церковной общины.
Спустя несколько минут ни представителей немецкой власти, ни полицаев в Ключевском не осталось.
Сход повел Степан Тихонович…
На второй день на здании бывшего правления колхоза замаячила белая полотняная вывеска, на которой крупно и жирно было написано химическим карандашом: «Хуторская казачья управа». С утра туда явились помощники старосты Шевякин и Василий Петрович Звонарев, представляющий хутор Аксайский, писарь Калюжный, прежде – колхозный счетовод, ктитор Скиданов и Шурка Батунов, вступивший в полицию. Настроение у Степана Тихоновича после вчерашней поездки в районную станицу Пронскую, а ныне волостной центр, было неважное. Он поведал, что в управлении Мелентьев вел с ним разговор совершенно иным тоном, нежели на сходе. Жестко и бесцеремонно. Как ни убеждал его Шаганов, что выполнить разнарядки, исходя из плана минувшего года, колхозу не по силам, тот не уступил.
Звонарев, объехавший угодья, тоже привез вести неутешительные. Поле озимой пшеницы полегло, вовсю зеленели молодые ростки падалицы. Рожь перестояла, ее немало потравил скот и птицы. А на огороде разворовали капусту, не столько сняли помидоров, сколько истоптали. Шевякин, осматривавший сад и поле подсолнухов, предложил немедленно поднимать баб и подростков. Сообща составили приказ, подписанный старостой: «Всем жителям хуторов Ключевского и Аксайского в течение двух суток полностью вернуть принадлежащее колхозу, а теперь управе имущество. Каждый, уклоняющийся и пойманный с поличным, будет строго наказан. Вплоть до ареста (на этом особенно настаивал Шевякин). Распоряжение о колхозной живности, находящейся во временном пользовании, будет сделано дополнительно.