Кавказушка - стр. 7
«Гэлэнжик… госпитал… син… Гэлэнжик… госпитал… син… Гэ…»
Жения осеклась, уколовшись взглядом о карточку Тамары на своей утлой пацхе, старинной избе-плетёнке. Карточка была на чёрной ленте. Лента широко закрывала посредине убитое лицо домика.
"Ка-ак я могла забыть?.. Прости, сынок… Простите, раны… Не мучайте Вы больно моего Вано… Прошу Вас… Нельзя мне сейчас к Вам… Как же я оставлю Тамару? Мёртвые не ждут… Вот отмечу Тамаре сороковой день… Пообедает Тамара в последний раз дома, [5] тогда…"
До больших поминок оставалось недели три. Времени вполне достаточно, чтоб проведать Вано. Но Жения не собиралась просто проведать. Она будет там непременно до того самого часа, покуда Вано не поднимется совсем. А сколько надо на это? Неделю? Месяц? Два? Разве кто скажет?
И потому Жения уцелилась ехать только после сороковин.
3
В день отъезда Жения по первому зыбкому свету пошла к Тамаре. Поглаживая возглавие холмика, рассказала, куда едет, повинилась: не знаю, на сколько оставляю тебя одну, и слёзы, не спросившись, тихо закрыли Жении глаза.
От Тамары она взяла назад к дому, а забрела на плантацию.
Широкие печальные чайные ряды лились к ней, накатывались зелёными гребешками, обступали со всех сторон.
Давно ли тут в непогоду с пристоном гудели дикие леса? Вместе с Датико пилила, корчевала пни… Копала, сажала чай… Датико нет уже два года дома, а чай его живёт, живёт…
Жения очнулась. Её звали.
Глянула в сторону, откуда слышался голос.
Долговязик Бата, подросток, весело махал кепкой с подножки полуувечной полуторки.
– Тётя! Я бы мог подбросить Вас до Сухума. Удачный попутный рейс. Мне с Вами по пути…
Вечно этот Бата с шуточками!
Они подъехали к дому. Жения молча ткнула пальцем в два высоких чемодана, скрученных одной плотной бечёвкой. Эти с нами!
Бата растерянно заозирался:
"Это что, всё мне одному? Это я донесу или нет… Я бы, знаете, и не прочь поделаться с кем по-братски…"
Жения было уже подхватила один чемодан, как Бата, царским жестом отстранив её, подлез под верёвку и, крякнув, поднял чемоданы.
И тут свои каверзные шутки стали строить над Батой чемоданы. Сначала они резко дёрнули его влево, потом вправо. Бата едва успевал проворно бегать из стороны в сторону, пропаще держа на прицеле открытый кузов. Как ни метился попасть он к кузову по прямой, не мог. Бедняга был уже у самого опущенного борта, как невесть какая злая сила бегом его протащила, прогнала мимо машины.
Бата еле остановился на срезе косогора, очумело вывалил глаза.
Казалось, он отключился. Рука, упиравшаяся в бок и подпиравшая заносчивое плечо с чемоданами, упала плетью, плечо обмякло, опустилось, и чемоданы съехали на хрупкое плечико малорослой Жении, едва успела подскочить под них.
Как показалось Бате, Жения в укор ему легко, как-то играючи, что ли, пронесла чемоданы к откинутому борту.
– Я с ними кружился-кружился, плясал-плясал… – загнанно спешил он словами. – А Вы взяли – будто пустые! – спокойно так понесли. Безо всякой корячки…
– Козе, мальчик, свои рога не тяжесть… А ты молодца! Весёлый растёшь. Ну и правильно делаешь, расти весёлый.
Бата обречённо разнёс в стороны руки.
– А что, тётя, остаётся делать? Уж какой зародился… Моя бабунюшка говорит: горбатого могила исправляет, но иногда и она бессильна.
Грянул залпом смех.