Каторгин Кут - стр. 16
Давно погасли уголья в Степановом костре, лихие молодцы разлеглись по поляне на отдых и только громкий храп разгонял налетевшее с болот комарьё. А Захар, прозванный Степаном «хитроватым», вместе с тем здоровенным детиной, ударившим Степана, тащили теперь его обмякшее тело к краю чёрного болота.
– Да чего его далече так ворочать! – бурчал детина, – Так и надорваться можно, каждого таскать! Ты, Захарка, давай пособляй, а не рядом иди!
– Тебя, Прошка, спросить забыли, чего делать! – рявкнул на него Захар, – Твоё дело справлять то, что говорят, и рот на замке держать! Думаешь, не знаю я, что ты ко вдовушке в Ярмилино бегаешь? Думаешь, не ведаю, что у ней в хлеву прячешь, да какие разговоры с ней ведёшь? Вот и помолчи, покуда сам цел!
Детина побледнел, это было видно даже в свете неяркой луны, взошедшей по-над лесом. Он крепче взял за безвольное тело человека и потащил его к самой трясине.
Болото жило и наполняло округу своими звуками. Протяжно и тоскливо кричала какая-то птица, странное уханье и бульканье слышалось за поросшими редким кустом кочками.
– Глянь, как проседает под нами, – испуганно сказал Прошка, – Того и гляди сами вместе с им и уйдём в трясину! Давай тут его кинем, он всё одно не жилец, я ему видать башку рассёк, хоть обухом-то всего в полсилы дал!
Захар, который и до слов своего напарника почуял, что под ногами уже нет твёрдой земли, остановился раньше и теперь смотрел вслед Прошке, тянувшем за подмышки бездыханного Степана. Идти дальше в болото было боязно, но и ослушаться приказа того, кто назвался Микитой, было ещё страшнее. Перехватив валявшуюся под ногами палку, он пошёл за Прошкой и пробурчал:
– Тяни давай! Вон, до тудова дотянем, там вишь – трясина чёрная, в неё и скинем, ему всяко уж не выбраться! Крепко ты его приложил, а по мне, так ещё бы крепче надо. Не тягали бы его сейчас, там бы и бросили мёртвого!
Прошка тяжело вздохнул, но помня недавние угрозы и зная злой и мстительный характер своего сотоварища, потащил Степана туда, куда указал Захар. В каждый след, оставленный на сыром мху, набиралась черная вонючая вода, и Прошка, задыхаясь от усталости и страха, прохрипел:
– Всё, хорош! Тут кину!
Вздохнуло болото, чавкнула трясина, принимая в свои чёрные объятия живого ещё человека. Закрылась вода над его головой, только тягучие чёрные пузыри поднялись на поверхность.
– А-а-а! – заорал вдруг Прошка, обнаружив, что и он резко ушёл по колено в ряску, – Мама! Мамочка! Захар, тяни!
Дикий ужас исказил его лицо, а Захар, вместо того чтобы протянуть товарищу палку, которую он держал в руках, шарахнулся в сторону. Но после, оправившись и найдя под ногами твёрдую кочку, всё же протянул палку истошно вопящему Прошке, уже по пояс стоявшему в трясине.
В считанные секунды оба они, перепуганные и грязные, оказались уже на краю болота, устало повалившись на твёрдый пригорок, поросший белёсым мхом. Переглянулись, часто дыша, и заспешили скорее уйти из этого страшного места! А болото, потерявшее часть добычи, вдруг завыло, застонало, как человек! Может это им конечно показалось, у страха, как известно, глаза велики, но дёру они оттуда дали такого, что вмиг оказались на поляне у костра.
И никто, кроме болотной птицы и потревоженных лягушек не видел, как разомкнулась чёрная тягучая, вода, и с громким стоном выпростался наверх Степан, вдыхая в лёгкие воздух. Боль пронзила грудь, её словно разрывало от хлынувшей туда болотной воды, горло словно огнём ожгло, и Степан заходился в протяжном кашле, больше похожем на стоны.