Катабасис - стр. 48

– В смысле?

– Да в прямом, умные все стали, читать писать научились, даже те, кто отродясь двух слов связать не могли. А потом… – Керц разом помрачнел, приложился к стакану и, сделав большой глоток, просипел, кривясь, словно от острой боли. – А потом, парень, начался настоящий ад!

Звуки ресторана затухают, а весь мир сужается до одного горца. Терц потягивает виски, откинувшись на стуле и смотря на парочку. Глаза его холодные, как шарики льда, лицо твёрдое и, кажется, оно неспособно улыбаться искренне. Кирия сжимает кулаки под столом, на виске подрагивает жилка. Лицо Солена твёрдое, в разуме мелькают картины пережитого в горах.

Керц мотнул головой, осушил стакан и жестом подозвал официанта. Тот появился рядом, будто сказочный дух, наклонился готовый принять заказ.

– Обнови камень. – Бросил Терц, несмотря на него и покачивая пустой стакан.

Камень скользит по дну, звякает о стенки.

– Сию секунду.

Спустя секунду на стол лёг плоский пенал обтянутый кожей. Внутри семь квадратных камней, обложенных сухим льдом. Официант, серебряными щипцами, достал нагретый и сразу положил холодный. Не дожидаясь команды, долил виски и с поклоном отступил за спинку стула, забрав всё лишнее. Выждал пару секунд и удалился. Керц в задумчивости глотнул виски, покатал во рту.

– Ты можешь рассказать подробнее? – Осторожно спросила Кирия.

– Сейчас. Это очень сложно… эта штука… делает тебя счастливым и умным. Но счастье приторное, как от наркотиков, необоснованное. Да и к «уму» вопросы есть, однако проблема не в этом.

– Это как? – Солен приподнял бровь.

– Ты чувствуешь себя умнее. Понимаешь? Чувствуешь. Да, писать и читать мы научились, но… это ведь просто вопрос усердность.

– Ясно, прошу, продолжай.

– Так вот, – начал Терц, глядя на бывшую жертву сквозь стакан и виски, – ару лет спустя начались приступы, сначала вялые, почти незаметные, но нарастающие, а потом нам сорвало крышу. – Сказал Керц, глядя в глаза Кирии, указал на Солена. – Твой ухажёр видел, что мы творили. Жуткие вещи, красавица, чудовищные! А знаешь, что самое поганое?

– Удиви нас. – Сухо бросил Солен.

– Мы были в восторге! Самые мерзкие вещи казались правильными и естественными. Сожрать младенца, пф, для чего ещё они нужны? Носить накидку из человеческой кожи? Вообще прекрасно! У меня было две таких! А башковитые только наблюдали, записывали и собирали анализы. Часть народу то и дело уходили в бункер на пару дней, хрен его знает, что там делали, но явно не пытались починить нас. А потом случился ты и нас разбомбили. Всё.

– Звучит фантастично, да и ты, что-то не стремишься нападать и творить дичь.

– Мой повредился. – Терц ткнул пальцем над виском, раздвинул волосы, демонстрируя уродливый шрам. – Когда упали бомбы, осколком рассекло башку, даже не знаю, как выжил. Печалит, что эта штука не отключилась, барахлит.

– И в чём это заключается? – Спросил Солен, твёрдо, перебарывая звериный страх из прошлого.

– Приступы раз в пару дней. Вот сегодня я забил мужика в подворотне. Выцепил на пустой улочке, затащил в темноту и разбил ногами голову. Бил, как мяч об стену.

И что же, – сказал Солен, прищурившись, – ты прибыл в столицу, просто чтобы рассказать мне это?

– Ха! Нет, я здесь уже пару лет, хотел отомстить правительству… но, знаешь, куда простому головорезу до имперской сигуранцы. Даже подойти к дворцу нельзя, попробуешь приблизиться к кортежу, тебя с пяти крыш снайперы прошьют или «пчела» вышибет мозги.