Кассандра в Тавриде - стр. 17

Но на планете сейчас не было ни единого существа, с кем бы она могла или даже просто захотела поделиться своими сомнениями. Но внезапно вспомнив, что Википедия – лучший друг всех невежд, Саша полезла за смартфоном под подушку. В надежде найти информацию похожую на что-либо из пережитого, немного подумав, она набрала в поисковике «никогда прежде не виденное».

Среди нескольких верхних ссылок на различные литературные источники чуть ниже ее внимание привлекла одна – слово было незнакомое – «Жамевю».

Жамевю или жаме вю (фр. jamais vu – «никогда не виденное») – состояние, противоположное дежавю, внезапно наступающее ощущение того, что хорошо знакомое место или человек кажутся совершенно неизвестными или необычными, как бы увиденными в первый раз. Возникает впечатление, что знания о них мгновенно и полностью исчезли из памяти. Исследования показывают, что ощущение дежавю хотя бы раз в жизни испытывает до 97 % человек. Жамевю встречается гораздо реже. Но повторяющиеся криптомнезии (так называют все искажения памяти) врачи считают одним из симптомов психического расстройства. Чаще всего это органический старческий психоз, эпилепсия, неврозы, частичный истерический транс или шизофрения. Жамевю может быть временным явлением у психически здоровых лиц при тяжёлом психическом напряжении или переутомлении.

Аналогичные явления: жаме векю (jamais vecu – «никогда не пережитое») или жаме епруве (jamais éprouvé – «никогда не испытанное»), жаме сю (jamais su – «никогда не знаемое»), жаме антандю (jamais entendu – «никогда не слышанное»).

После прочтения ссылки, мистицизм от пережитых сегодня странностей заметно поблек, и стало ощутимо легче. Или понятней, во всяком случае. Старческий психоз, эпилепсия и шизофрения, дай бог, мимо, а вот «переутомление» ей понравилось. Уснула Александра легко и быстро.

С открытой террасы дворца открывался дальний вид на уютную гавань, где над прибрежной линией рваными струйками дрожало тонкое марево утреннего воздуха. Отсюда хорошо было видно, как несколько одномачтовых беспалубных кораблей, пришедших к берегам Понта за хлебом, стояло в очередь под загрузку. Там, внизу у причалов, в облаке рыбного смрада и застарелого пота гребцов, в разноязычном гвалте до посинения торгующихся купцов кипела будничная жизнь тех, кто обеспечивал богатство и процветание самодовольного города.

Здесь же, наверху под покатой крышей, подпираемой строем кариатид, в спасении от палящих лучей или дождя протекала неторопливая праздность царского дома. Умелый зодчий продумал расположение колонн так, что по центральному нефу портика, как по трубе, всегда прогуливался свежий ветерок. В ниши стен бокового прохода, где стояли мраморные скамьи, солнце вообще никогда не проникало.

Пирамидальные кипарисы с узкими каноническими кронами и более низкие стволы вечнозеленого можжевельника, словно свечки, торчали по сбегающим к морю склонам. В сторону от акрополя, под тенью раскидистых платанов и магнолий, за городской стеной белели крыши и стены загородных домов богатых горожан. Это было сконцентрированное пространство энергии солнца, плодородной земли, чистой воды и свежего ветра.

Материнская цитадель за несколько столетий без потрясений и войн стала тесна для увеличившегося населения, и малоимущие жители начали селиться внизу за земляным валом под крутыми и обрывистыми склонами. Более защищенный на возвышенности акрополь теперь являлся священной территорией храмов и местом обитания высшей знати. Казалось, что так было всегда. И уже стали забываться седые предания старины, как пришедший сюда издалека северный народ и его храбрые и справедливые вожди «во время оно» ели из одного котла и прятались от невзгод под общей крышей небольшого детинца, с которого и начался город.