Карточный домик - стр. 44
Со скамей оппозиции зазвучали грубые выкрики недовольства, большая часть из которых не могла попасть в «Хансард»[13], однако премьер-министр слышал каждое слово и каждый звук. Его собственные заднескамеечники начали смущенно ерзать на своих местах – они не понимали, почему Коллинридж просто не заявит, что политика правительства не изменилась.
– Членам Палаты известно… что не в правилах правительства заранее обсуждать детали новых планов распределения финансов… Мы сообщим общественности о наших намерениях в свое время, – заявил Генри.
– Но вы все уже обсудили и отказались от программы расширения больничной системы, разве не так? – Почетный и обычно не склонный демонстрировать уважение член парламента от Западного Ньюкасла выкрикнул новый вопрос со своего места, находившегося чуть ниже прохода, так громко, что даже стенографист не мог его не услышать.
На лицах членов оппозиции, сидевших на передних скамейках, появились улыбки, а потом они и вовсе начали хихикать, заметив наконец натянутую улыбку премьер-министра и сообразив, что тот оказался в сложном положении. Их лидер, находившийся примерно в шести футах от того места, где стоял Коллинридж, повернулся к своему ближайшему коллеге и громким шепотом проговорил:
– Слушай, похоже, он попался и пытается сбежать!
Члены оппозиции принялись улюлюкать и хлопать себя по бедрам – они радовались происходящему, точно мерзкие старухи около гильотины.
Напряжение и мучительные переживания тысяч других подобных заседаний наполнили Генри Коллинриджа. Он не был готов к такому повороту событий, не мог заставить себя сказать правду, но и солгать тоже не мог, и ему никак не удавалось подобрать подходящие слова, которые помогли бы ему пройти по тонкой границе между честностью и явной ложью. Глава правительства видел самодовольные ухмылки на лицах перед собой, слышал насмешливые комментарии, вспоминал, сколько лживых инсинуаций в его адрес прозвучало за прошедшие годы, вспоминал горькие слезы своей жены… Он смотрел на море листков с повесткой дня, которыми размахивали вокруг него, и неожиданно его терпение лопнуло. Коллинридж поднял руки вверх.
– Я не обязан выслушивать подобные комментарии от стаи псов! – прорычал он и сел.
Но еще прежде, чем в зале зазвучали голоса оппозиции, наполненные ликованием и одновременно злобой, Кендрик вскочил на ноги.
– Прошу занести мои слова в протокол, господин спикер! Замечания премьер-министра возмутительны и позорны. Я задал прямой вопрос, спросив, по какой причине правительство намерено отказаться от своих предвыборных обещаний, данных пациентам и персоналу больниц, но его ответ представляет собой лишь набор оскорблений и уловок. Я прекрасно понимаю, что премьер-министр не готов признать, что он самым бессовестным образом и по-крупному обманул своих избирателей, однако неужели вы не можете ничего сделать, чтобы обеспечить членов нашей Палаты правом получить честный ответ на прямой вопрос?
Скамьи оппозиции затопила волна одобрения, когда спикер попытался перекрыть шум, чтобы его услышали:
– Уважаемый член парламента – несмотря на то, что он с нами недавно, – похоже, отлично знаком с парламентскими процедурами, а потому должен знать, что я не отвечаю за тон и содержание ответов премьер-министра, точно так же, как и за вопросы, которые ему задают. Следующий!