Картина - стр. 16

Оказалось, что Краскова из гостей сегодня не только первая, но и единственная. Услышав, что девушка не собирается приобретать картины, Воронин умело скрыл досаду. Но от интервью не отказался (Вера рассчитала правильно), чем чаще мелькаешь в прессе, тем больше зарабатываешь. И галерист предложил разместиться прямо в центральном зале.

У огромного окна, напротив «судьбоносной» картины стояли два мягких кресла и журнальный столик (мебель вернули на место после вчерашнего столпотворения). На лакированной поверхности стоял огромный декоративный бокал, наполненный карамельками в разноцветных фантиках – яркие блестящие капельки. Продуманный дизайнером уголок для созерцания «Летнего полдня».

Вера включила диктофон. Увы, сразу в лоб вопрос про видеозаписи не задашь, придется начинать издалека, с хрестоматийной банальности: как Никита стал галеристом?

Биография Воронина не имела никакого отношения к искусству. Мало того, он даже в детстве никогда не рисовал. И если брал в руки карандаши или фломастеры, только для того, чтобы раскрасить журнал с комиксами про инопланетян или подрисовать усы на портретах лучших учеников школы.

О классическом искусстве, как человек образованный, представление имел. Плюс жена заставляла во время заграничного летнего отпуска посещать знаменитые музеи (хотя истинная причина, почему Воронин соглашался на интеллектуальную муку, заключалась в том, что в залах прохладно, гудели кондиционеры).

О современном искусстве был большей частью наслышан: в прессе часто мелькали скандалы, вспыхивающие вокруг очередной неординарной выставки. Поэтому представлял себе картины в виде ярких несуразных пятен (такие полотна стандартно фигурируют в интерьерах голливудских фильмов), а их создателей чем-то средним между бомжами и хиппи. И считал, что мольберт – это фанерка, на которой художник разводит краски, то есть путал с палитрой.

До 40 лет Воронин преуспевал в банке и, согласно должностным обязанностям, проверял документы клиентов перед выдачей кредита. Пять лет назад на его стол легло заявление от Игната Страхова. Живописца только что избрали в действительные члены Столичной Академии Художеств, и счастливец мечтал купить достаточных размеров квартиру, чтобы оборудовать часть площади под мастерскую. Воронин, до этого момента никогда не общавшийся с живым художником и не представляющий, чем в материальном смысле способна владеть «творческая личность», принялся тщательно изучать финансовые возможности заемщика.

Начал с работ самого Игната. И удивился: оказывается, современное искусство не ограничивается коллажами и абстракциями, оно может быть привычно традиционным и иногда приятным. Но вряд ли банковский служащий способен оценить в денежном выражении стоимость коллекции конкретного автора.

Никита, человек обстоятельный и серьезный, переговорил с целым кругом профессионалов, вкусам и знаниям которых можно доверять: искусствоведами, галеристами, аукционистами, издателями каталогов. Все в один голос назвали Страхова талантливым и перспективным.

Для полной уверенности Воронин даже отправился на выставку современного искусства в ЦДХ, чтобы сравнить живопись Игната с творчеством других мастеров. Но, плутая по лабиринтам коридоров, поймал себя на том, что про Страхова напрочь забыл и элементарно наслаждался созерцанием окружающего.