Карнакки – охотник за привидениями (сборник) - стр. 48
На этом мы и успокоились, и я, наконец, отправился в постель – спать. Теперь я вижу во всем этом характерный пример того, как хорошо мы, люди, умеем обманывать себя: умом я не мог принять ни одного из предложенных мною же объяснений. Попытайтесь представить себя в подобных обстоятельствах и увидите, насколько абсурдными могут стать любые наши попытки объяснить реальные события.
Утром, за завтраком, мы обговорили все заново и, согласившись, что ситуация странная, повинились друг другу в том, что в головы наши начала лезть всякая нелепица, которую, в общем, стыдно признавать. Странное, на первый взгляд, заключение, однако такова уж человеческая природа.
Но в ту же ночь дверь в комнату матери опять хлопнула сразу же после полуночи. Взяв лампу, я подошел к ее двери, которая оказалась закрытой. Я торопливо открыл ее и вошел внутрь, где обнаружил, что матушка лежит с открытыми глазами и весьма взволнована: стук разбудил ее. Однако более всего меня смутил тот мерзкий запах, который вновь ощущался в коридоре и в ее комнате.
Я принялся расспрашивать ее о том, все ли в порядке, и тут внизу дважды хлопнула дверь… Можете представить себе мои чувства? Мы с матерью переглянулись, потом я зажег ей свечу, а сам взял в руку кочергу и, держа в другой руке лампу, спустился по лестнице, начиная уже по-настоящему нервничать. Суммарный эффект столь странных событий начинал овладевать мной; кроме того все, так сказать, разумные объяснения явно оказались несостоятельными.
Мерзостный запах оказался внизу куда более сильным, особенно в передней комнате и в подвалах, но главным образом – в коридоре. Я старательно обыскал весь дом и, закончив с этим делом, убедился в том, что все окна и двери внизу были надежно закрыты и заперты, а во всем доме не находилось ни единой живой души, если не считать нас двоих. После этого я поднялся к матушке, и мы обсуждали с ней происшедшее более часа, в итоге придя к выводу, что, наверно, начитались всяких пустяков, однако сами, в душе, как вы понимаете, едва ли верили собственным словам.
Потом, когда мы сумели уговорить себя и прийти в более спокойное расположение духа, пожелав матушке доброй ночи, я отправился к себе и скоро сумел уснуть. Однако в ранний рассветный час, когда было еще довольно темно, меня разбудил громкий шум. Я сел в постели и прислушался. И тут снизу до слуха моего донеслось: «Бац! бац! бац!» – одна за одной захлопали двери… по крайней мере, так показалось моему слуху.
Охваченный внезапным испугом, я выскочил из постели, ощущая продравший по коже холодок; и тут, пока я зажигал свечу, дверь моей комнаты неторопливо открылась – я оставил ее незапертой, чтобы не ощущать себя полностью изолированным от матушки.
– Кто там? – вскричал я голосом, с одной стороны, вполне естественным, но отчасти придушенным, как нередко бывает от испуга. – Кто там?
И тут же услышал голос моей матушки:
– Это я, Томас. Но что происходит внизу?
Она уже вошла в комнату, и я заметил, что в одной руке она держит кочергу, а в другой – свечу. Я улыбнулся бы этой отваге, если бы не раздавшиеся внизу странные звуки.
Сунув ноги в шлепанцы, я снял со стены старый палаш, взял в руки свечу и попросил матушку не следовать за мной; впрочем, прекрасно зная, что просьба моя бесполезна, если она уже приняла решение; так и получилось, и во время моего обхода она исполняла обязанности своеобразного авангарда. И в известной мере я был очень рад ее обществу, что совсем нетрудно понять.