Карма несказанных слов - стр. 2
– Что я тебе сейчас скажу-у! – внезапно открылась дверь с грозной надписью «Посторонним вход запрещен», и появилась Люся.
Люся работала в секретариате, сидела в приемной генерального директора и каждые два-три дня приносила Лене сногсшибательные новости. То есть сногсшибательными они казались только самой Люсе, поскольку никаких кардинальных перемен в институтской жизни за все десять лет, что Лена здесь работала, не произошло.
Вообще-то приемная была одна на три кабинета: генерального и двух его заместителей. Как правило, там толпился народ, а плотные двери кабинетов практически не пропускали звуков, если только находящиеся внутри не переходили на крик, что происходило редко, практически никогда. Каким образом Люсе удавалось услышать, что обсуждают в кабинетах, для Лены было загадкой, однако подруга обычно была в курсе всего происходящего. К чести ее нужно сказать, знаниями этими она ни с кем не делилась, кроме Лены, будучи уверена, что чужие секреты та не выдаст никому.
По невероятному совпадению одним из заместителей генерального директора была Ленина дачная соседка Нонна Михайловна Лучинская. Нонна была не только соседкой. С Лучинскими в Лениной семье поддерживались почти родственные отношения. Брат и сестра Лучинские – Дмитрий Михайлович и Нонна Михайловна – были ровесниками ее родителей, вместе росли и дружили с ними с детства. Сейчас Лучинские стали для Лены самыми близкими людьми, не считая старой тетки.
Когда лет десять назад, еще студенткой, Лена пришла на практику в институт и столкнулась в коридоре с соседкой, которая, как выяснилось, проработала там всю жизнь, Лена была поражена, это совпадение показалось ей совершенно исключительным, почти фантастическим. Теперь она знала, что в институте полным-полно родственников, приятелей, детей приятелей, и исключительными являются как раз случаи, когда на работу устраиваются совершенно незнакомые люди.
– Опять подслушала что-нибудь? – Лена махнула рукой. – Заходи.
Входить посторонним в лабораторию, тем более без специальной одежды, было запрещено, но все входили, и Лена, устав с этим бороться, давно смирилась.
– Не подслушала, а услышала, – поправила ее подруга, протиснулась между заваленными образцами и бумагами столами, уселась напротив на вращающийся стул и почему-то перешла на шепот: – Сегодня Пожидаев вышел.
– Что ты шепчешь? – удивилась Лена. – Знаю. Видела его утром.
Начальник второго отделения Юрий Викторович Пожидаев должен был отсутствовать на работе больше месяца, поскольку собирался в гости к сыну, живущему в Америке. У того только что родился сын, то есть Юрию Викторовичу внук. Все это Лена, с Пожидаевым знакомая шапочно, знала от той же Люси.
– Тут зашепчешь. Ужас, что творится! Оказывается, его жена неудачно упала и сломала лодыжку, так что поездка сорвалась. Сейчас жена дома мучается, а его на работу выгнала: наверное, от него дома нет никакого толку.
– Жалко тетку, – посочувствовала Лена.
– Жалко, – без особого сочувствия подтвердила Люся. – Юрий Викторович вышел, а никто этого не ожидал, думали, что он будет с больной женой сидеть. Так вот, оказалось, что у нас приборы пропали!
– Как это пропали? – не поняла Лена. – Как могут пропасть приборы?
Когда-то, еще при советской власти, институт был «закрытым», выполнял только оборонные заказы. Потом, помимо военной, стали выпускать и гражданскую продукцию, а в последнее время опять перешли на военную – связи генерального директора позволили получать очень выгодные госзаказы. Каждый прибор был уникальным, изготовление его тщательно отслеживалось, маршрут и сроки были известны всем ведущим разработчикам, и каждый, кто брал изготавливаемый образец для выполнения любых операций, несмотря на всеобщую компьютеризацию, по старинке расписывался в специальном журнале.