Капкан захлопнулся - стр. 19
Всё правильно, если решено плясать под их дудочку, то адвокат ни к чему, и жену подставлять тоже не имело смысла, хватило и того, что над Андреем поиздевались досыта, но пока, сидя в боксике, тот припоминал, о чём должен сказать прокурору. Молодые ребята, которые тоже ожидали своей очереди встретиться с человеком, во многом определяющим их судьбу, не унывали. Почти все они привлекались «за наркоту», надежд на освобождение не теряли и, уходя на собеседование, подбадривали друг друга, жизнерадостные, хорошо одетые. После Ветлицкому приходилось видеть, как сидельцы на нарах принуждали их «добровольно» отдавать эти ладные дублёные курточки, эти высокие прошнурованные ботинки, эти элегантные ангорские свитера, и превращались весёлые пацаны, ёжась на скамье автозака, в обыкновенную малоприметную шпану, а уж после того, как тюремный цирюльник небрежно смахивал на пол их каштановые шикарные кудри, вовсе в обычных зэков.
У прокурора
Прокурор, высокий худой мужчина, с усталым и каким-то отрешённым лицом, сидел напротив входной двери за столиком, слева – Наталья Петровна, возле неё молодой человек.
– Ваш адвокат, – показала «следачка» на молодого. Теперь я жалею, что не знал тогда, скольких трудов стоило моим родным добиться присутствия адвоката, после того как оперативники убедили Ветлицкого, письменно отказаться от защитника.
«Я впервые сталкиваюсь с таким делом, когда препятствуют моей работе», – сказал он потом Валентине, но Андрей уже держал слово, которое дал в отделе, и поэтому ответил:
– От адвоката МЫ решили отказаться, – давая понять тем самым, что решение отказаться от защиты отнюдь не добровольное, но прокурор сразу кивнул мужчине на дверь.
– Может, я послушаю? – спросил молодой человек несмело.
– Зачем же, от ваших услуг отказываются.
После ухода адвоката Ветлицкий повторил всё то, что было приказано сказать, и он на себе мысленно поставил большой чёрный крест, правда, отвечая прокурору, мол, чего же тот хотел, добавил: «Учить детей и писать книги». И, как говорится: «Туши свет!» – тот и потух. Железная дверь лязгнула, Ветлицкого вывели в коридор, а дальше туда, в камеру к уголовникам. Ни рассуждать, ни анализировать свершившееся не хотелось, как не хотелось спать и есть. Просто лежал и смотрел в потолок, на котором среди набелённых неровностей угадывались очертания различных звериных и человеческих физиономий, а то и просто корявые рожи невообразимых чудовищ.
– Андрюха, ты спишь? Тебя на коридор, – толкнул его ногой Цыган, чувствовалось, что вся эта тихушная «прессовка» ему не по душе, поэтому он сердился.
– Не сплю, – сказал Андрей и неспеша поднялся. Голова кружилась, тело болело, и всё время поташнивало. В 742-м кабинете опекуны, оперативники, оба без пиджаков, пистолеты на помочах под мышками (точно так же разгуливали они перед домашними Ветлицкого, проводя обыск в первую ночь после его ареста). Одна бойкая на язык соседка, из понятых, заметила: «Нас не перестреляйте». – «Молчи, бабка, что считаем нужным, то и делаем!» – прикрикнул на неё Семён, кроме их пистолетов я обратил внимание, на столе лежали ножницы, рукой дотянуться можно.
– Итак, что ты говорил прокурору?
– Что я мог ему такого сказать?
– Не умничай, а выкладывай…
Андрей не знал, для чего было нужно, чтобы именно он рассказал оперативникам о разговоре с прокурором, тем более (в чём арестованный убеждался ни раз), суть его дела до мельчайших подробностей знали не только оперативники, но и все те заключённые, которые осуществляли, мало сказать надзор, а в открытую принимали участие, чтобы полностью загрузить Ветлицкого чужим делом, хотя та же Хельга Степановна, следовательница, сменившая Наталью Петровну, имела другое на сей счёт мнение, и, когда Андрей однажды прямо спросил её об этом, ответила: