Капкан для Кобры - стр. 10
Поднявшись на третий этаж родового дома Кобуровых, Оля остановилась перед белоснежной дверью своей детской комнаты и зажмурилась. Она ненавидела ее из-за обилия розового и бесконечных рюшей, но мать будто не слышала девочку и игнорировала ее просьбы хотя бы перекрасить стены. Когда Оле исполнилось 17, она, не захватив ни одной вещи, переселилась в университетскую общагу, и даже обшарпанные стены ее не смутили. Правда, потом отец-министр все-таки выделил деньги на ремонт здания, якобы очередь подошла, и Оле дали лучшую комнату всего с одной соседкой и без единого розового пятна.
Дежурный свет, автоматически зажегшийся над кроватью, тускло осветил царство розовых пони. Не снимая берцев, Оля прошлась по пушистому ковру, и сев на край кровати, потянулась к рамке, стоящей на тумбе. Совместное фото семейства Кобуровых: счастливая Ада, обнимающая сыновей, и отец, неуклюже положивший руку на плечо приемной дочери.
Девушка открыла ящик, небрежно смахнула в него рамку с ненавистным фото, но достала другое. То, на котором юная светловолосая девушка со счастливой улыбкой и глазами, полными любви, держала на руках крошку. Забавные кудряшки и губки бантиком делали ее похожей на большую куклу.
— Мама, — грустного лица коснулась легкая улыбка, и Оля бережно поставила фото, оперев его о серебристую ножку настольной лампы.
Эта была тихая война, длящаяся всю Олину жизнь. Ада убирала старый снимок поглубже в ящик, прикрывая его бесполезным хламом, вроде записных книжек и рекламных листовок, ставя на видное место фото клана Кобуровых, а Ольга меняла его на потрепанный снимок с матерью. Уничтожить память о той мачеха не решалась, и за это Оля ей была благодарна. Но только за это.
Сбросив подушку в розовом чехле с кровати, Оля села на нее, вытягивая гудящие ноги, устало облокотилась на кровать и нащупала в набедренном кармане телефон.
«Мне плохо» — отправила сообщение Мэлу, наблюдая за тем, как синеют галочки.
«Скучаю» — добавила вдогонку.
«Я тоже» — пришел ответ от Мэла, вызывая улыбку на печальном лице.
«У меня забрали виманику. Теперь отец знает, что она немного усовершенствована. Сегодня я не подчинилась автоматику и меня доставили в участок»
«Малыш, придумай что-нибудь» – ответил Мэл, — «Ты же у меня умница»
«Отец настаивает на свадьбе» — продолжила жаловаться девушка, надеясь, что Мэл напишет что-то вроде «я не допущу» или «я не отдам тебя никому».
«Верни виманику! И все будет хорошо» «Жду от тебя новостей»
Оля шмыгнула носом, глядя на себя в зеркальное отражение дверцы шкафа. Чувствуя себя тряпкой, она поспешила отвести глаза и еще раз проверила входящие. Но экран был пуст. Никаких нежностей на прощанье.
Швырнув телефон на кровать, Оля стащила обувь, отбрасывая ее куда-то за спину, избавилась от одежды и, шаркая по полу, поплелась в душ. Растирая мыльную пену по рукам, она пыталась понять, когда же успела так сильно привязаться к Мэлу, что теперь, когда он обделял ее своим вниманием и заботой, она ухитрялась находить ему оправдания, даже, если была очень обижена. Вот, например, как сейчас. Сухие указания и это ледяное «я тоже» никак не вязались с образом мужчины, которого она полюбила.
— Просто он занят. Да еще и давление со стороны властей угнетут кого угодно. Он очень устал. Я заберу его с шахт, мы улетим на острова, и тогда все изменится, — пыталась убедить себя Оля, сглатывая горечь, — и где ты только взялся, летающий дьявол!