Капитаны песка - стр. 17
Флейтист тоже засмеялся.
– Сам видишь, парень, что тут у меня… Так и скажи Далве.
– Ну, вижу, гремит костями какая-то кляча. Ну и ворону ты себе подцепил, приятель!
Флейтист вдруг серьезно посмотрел на него:
– Не смей так говорить о моей невесте. – И тут же: – У меня есть неплохая кашаса. Хочешь сделать глоток?
Кот вошел. Женщина на кровати прикрылась простыней.
Флейтист засмеялся:
– Он же совсем мальчишка, не обращай внимания.
– Этими мощами меня не соблазнишь, – ответил Кот, – я на кости не бросаюсь.
Кот выпил кашасы. Флейтист уже сидел на кровати и целовал женщину. Они не видели, как Кот вышел, прихватив с собой сумочку проститутки, забытую на стуле под ворохом одежды. На улице Кот пересчитал деньги – шестьдесят восемь милрейсов. Он выбросил сумочку под лестницу, сунул деньги в карман и пошел насвистывая к дому Далвы.
Далва ждала у окна. Кот пристально посмотрел на нее:
– Я зайду… – и вошел, не дождавшись ответа.
Далва еще в коридоре спросила:
– Так что он сказал?
– Скажу в комнате. Показывай, куда идти.
Они вошли в комнату. Коту сразу же бросилась в глаза фотография: Гастон в смокинге, играет на флейте. Кот сел на кровать, не отрывая взгляда от портрета. А Далва испуганно смотрела на Кота и едва смогла повторить вопрос:
– Что он тебе сказал?
– Сядь сюда, – Кот показал на кровать.
– Каков петушок… – прошептала она.
– Слушай, крошка, он путается с другой, поняла? Ну, я им обоим сказал, что надо, а потом обчистил эту шлюху. – Кот сунул руку в карман, вытащил деньги. – Мы это разделим поровну.
– Значит, он с другой. Но господь их накажет. Обоих разобьет паралич. Господь Бонфинский – мой покровитель.
Она подошла к иконке Господа Бонфинского, дала обет и вернулась.
– Оставь деньги себе. Ты их заработал.
– Садись, – повторил Кот.
На этот раз она села. Кот обхватил ее и опрокинул на постель. А потом, после того как ласки и оплеухи, которыми он ее награждал, сорвали стон с ее губ, она прошептала:
– Да ты настоящий мужчина.
Кот встал, поддернул брюки и, подойдя к портрету флейтиста, разорвал его в клочья.
– Теперь поставишь сюда мой портрет.
Женщина рассмеялась:
– Иди ко мне, мой котеночек. Ах, какой же любовник из тебя получится! Я тебя этому научу.
И заперла дверь. Кот сбросил с себя одежду.
Вот почему Кот уходит каждый вечер около полуночи и возвращается только утром, чтобы вместе с остальными участвовать в дневных похождениях.
Подойдя к Коту, Хромой съязвил:
– Собираешься ослепить ее этим перстнем, да?
– Не твое дело, – отрезал Кот, закуривая. – Хочешь, пойдем со мной, посмотрим, найдется ли такая, что захочет иметь дело с тобой, хромоногим.
– Не беспокойся, если понадобится, найду себе что-нибудь получше уличной девки.
Кот был явно не расположен к обмену любезностями, и Хромой ушел. Хромой привалился к стене, не зная, как убить время. Он видел, как около половины двенадцатого ушел Кот. Хромой усмехнулся: Кот умылся, намазал бриллиантином волосы и направился к выходу, покачиваясь, – походкой бродяг и моряков. Потом Хромой долго глядел на спящих мальчишек. Здесь их было около пятидесяти – беспризорных детей без отца, без матери, без наставника. Что было у них? – Только безграничная свобода, только улицы и пляжи этого города, где они вели не всегда легкую жизнь, добывая еду и одежду всеми возможными способами: подносили чемоданы, воровали бумажники и шляпы. Иногда грабили, иногда просили милостыню. Вообще-то в банде было около сотни ребят, но остальные не ночевали на складе. Они разбредались по подъездам небоскребов, устраивались под причалами или перевернутыми баркасами на песке у Дровяной пристани. Они никогда ни на что не жаловались. Случалось, они болели и умирали от неизвестной болезни. Если в это время на склад заходил падре Жозе Педро, или донʼАнинья, или Божий Любимчик, больной получал какое-нибудь лекарство. Но никто не заботился о них, как о других детях, у которых есть дом, семья. Хромой задумался. Нет, слишком высокую цену приходится им платить за радость свободы. И она не окупает нищеты и убожества их жизни.