Капитан Ульдемир. Властелин - стр. 77
– Это не то что колесница. Колесница гораздо красивее.
Питек промолчал. Его народ не знал колеса.
Дом с окнами, судя по всему, и был обиталищем Хранителей; именно таким описала его девушка.
Они прошли мимо, приглядываясь. Не было охраны, никто их не останавливал, не смотрел на них. На углу площади они остановились.
– Кажется, войти туда просто, – сказал Питек.
– Может быть, только кажется, – усомнился Георгий.
Они еще постояли.
– Хорошая площадь, – сказал Георгий. – Но маленькая. Не знаю, можно ли собрать сюда всех граждан этого города.
– А зачем? – спросил Питек.
– В мое время, чтобы решить такой, например, вопрос, с каким прилетели мы, граждане собрались бы на площади и решали сообща.
– Наше племя тоже собиралось, – сказал Питек. – Только у нас не было ни городов, ни площадей. У нас было куда просторнее.
Они помолчали.
– Вообще-то, у нас был царь, – сказал Георгий.
– У нас – вождь. И старики. Они говорили. Мы слушали.
– Но сюда никак не собрать всех граждан, которых мы видели на улицах, – сказал Георгий.
– А зачем? – снова спросил Питек.
– Если со здешними вождями можно договориться, все хорошо. А если не удастся?
Питек поразмыслил.
– У нас, – сказал он, – в таком случае бывало так, что приходилось выбирать нового вождя.
– А старый соглашался?
– Ему, – сказал Питек, – в тот момент было уже все равно.
– Думаешь, и здесь можно так?
– Я думаю, – сказал Питек, – что нас и прислали затем, чтобы мы посмотрели: можно или нельзя.
– Ты прав, – согласился Георгий. – Но я думаю иначе. Если не удастся справиться с вождями, надо созвать народ. И обратиться к нему. У нас, правда, так не делали, так делали в Афинах. Но Афины тоже были большим городом. Можно без стыда перенять кое-что и у них.
– Хорошо бы, чтобы удалось, все равно как, – сказал Питек. – Потому что иначе от всего этого ничего не останется. А будет жалко. Они хорошо живут.
– Будет жалко детей, – сказал Георгий.
– Женщин тоже, – сказал Питек. – Ладно, пройдем еще раз мимо дома. Если нас не остановят, я войду, а ты станешь наблюдать с той стороны площади. Если я не выйду через час, иди к катеру. Но не улетай сразу, а жди до вечера.
– Хорошо, – согласился Георгий.
Они снова пошли к дому Хранителей, и их никто не остановил. Тогда Питек кивнул Георгию, повернулся и быстро взошел на крыльцо.
Георгий пересек площадь и остановился на противоположной ее стороне, у странного фасада, лишенного окон и дверей.
Мимо проходили люди. Присмотревшись, Георгий заметил, что, выходя на площадь и поравнявшись с домом, у которого он стоял, они на миг наклоняли головы, словно отдавая короткий поклон. Он наблюдал несколько минут, стараясь одновременно не упускать из виду и дверь, за которой скрылся Питек. Ни один человек не прошел мимо, не сделав этого мимолетного движения.
Георгий стал прохаживаться вдоль здания взад и вперед, напевая про себя мотив, который человеку другой эпохи показался бы, наверное, слишком монотонным и унылым. Георгию так не казалось. Они, триста спартиотов, пели эту песню вечером, зная, что персы рядом и утром зазвенят мечи.
Питек все не выходил. Подъезжали и отъезжали экипажи. Иногда проносились верховые. Стук подкованных копыт был приятен. Вот один верховой остановился у подъезда (конь взвился на дыбы), соскочил, бросил поводья и бегом поднялся на крыльцо. Он тяжело дышал, одежда его местами была порвана и свисала клочьями.