Канарейка для ястреба - стр. 19
Помню, как мы сидели за скромным рождественским столом, и я рассказывала Ивет с Эйрин, насколько чудесна школа, в которой я учусь, смотрела на счастливые лица самых близких людей и понимала, что никогда не осмелюсь сказать правду…
Мечта осталась мечтой. В жизни все всегда по-другому и даже заветные мечты осуществляются иначе.
Когда пришло время возвращаться в школу, я едва сдерживала слезы, так мне не хотелось покидать маленькую ветхую квартирку, в которой прошли первые годы жизни, где оставались единственные близкие мне люди.
Новое полугодие встретило меня мокрым снегом и холодным ветром. Я входила на территорию школы с отчаянно прямой спиной и высоко поднятой головой, пытаясь ментально отгородиться от той помойки, в которую я ожидаемо окунусь:
– Эй, нищенка, ты где такую куртку нарыла? – заорал рослый парень мне вслед. Одет он был, в отличие от меня, в модельное темно-синее твидовое пальто с меховым воротником.
Этот возглас привлекает ко мне внимание собравшихся на лужайке учеников. Я же отчаянно пытаюсь сдержаться:
«Не время показывать характер, – мысленно убеждаю себя. – Главное, не дать почувствовать, что происходящие меня задевает. В этой школе стоит запрет на драки и прочие разборки учеников. Я сейчас не в том положении, чтобы огрызаться. Нужно поторапливаться…»
Едкие жалящие фразы тем временем продолжают обрушиваться на меня со всех сторон, пока я пробираюсь к зданию школы:
– Из какой канализации ты вылезла?!
– Оборванка!
– Сними куртку, не позорься, а?!
Я ведь уже говорила, что ненавижу зиму… Не терплю холод… Спрятав озябшие руки в карманы, сжимаю их в кулаки. Лицо покалывает от холода, а, быть может, и от едкого внимания собравшихся учеников.
Мне кажется, что в эти секунды я вижу себя со стороны: худосочную, долговязую девчонку в обшарпанной куртке и в старых ботинках – гриндерсах (Grinders) с металлическими мысками, которые еще Эйрин в свое время носила.
Обувь была довольно тяжелая, да и велика мне немного, но нынче такое в моде. Если бы и куртки в стиле – «неубитые молью» были бы в тренде, то, может, меня никто и не заметил бы, подумали бы, что я – неформал. Но, не судьба…
Я очень быстро становлюсь посмешищем в своей старой изношенной куртке среди богатеньких наследничков, которым невдомек, что за стенами их дорогих особняков существует другой мир, где голод и нищета – в порядке вещей, и есть много детей, у которых нет возможности носить даже такую поношенную куртку, что сейчас красуется на мне…
В меня тыкают пальцем и смеются, а я упрямо иду вперед, пока чей-то голос не выкрикивает мне вслед:
– Твои предки даже на нормальную обновку заработать не могут? Папашка, небось, алкоголик конченый, мать – шлюха!
Обидная фраза, брошенная мне вслед, вызывает у окружающих вспышку очередного хохота. Я же осознаю, что на этих словах выдержка покидает меня.
Оборачиваюсь, уставившись на свою одноклассницу Аманду – полноватую конопатую девчонку в дорогих шмотках и серой меховой шапке, что так некрасиво подчеркивает круглое раскрасневшееся лицо девицы, сейчас ржущей над своей шуткой с грацией лошади.
Я направляюсь прямо к ней, и, приблизившись вплотную, смотрю на нее исподлобья, но она не понимает моего молчаливого призыва заткнуться пока не поздно. Не осознает, что правы они в одном. Уличная я. В нашем районе слабаки не особо выживают.