Камуфлет - стр. 6
– И почему?
– Психологически не терпят снижения. Думают, курс и дальше будет снижаться. А если баксы дорожают – закупаются под завязку. Хотя ежу понятно: с большой высоты зелёный всё равно свалится: деревья не растут до неба. Везде в мире покупают, когда дёшево, а продают, когда дорого. Только не у нас.
Точно, не могут бумажки дорожать вечно. Продам-ка всю зелень к едреней фене. И про жопу хорошо сказал. Записать надо, записать.
– Нужно смотреть вперёд! – разошёлся Белый. – Через два года что-то потеряет вес? Значит, оно уже не играет роли. А лучше планировать на пятилетку.
Верно, и запомнить легко. Книжка такая была у Чуковского: «От двух до пяти».
Похоже, Белый нашёл во мне благодарного слушателя; вряд ли на службе он мог бы так выговориться.
– Скажешь, я народ не уважаю? Да наши олигархи ничуть не лучше, никак не уразумеют, что деньги – ещё не всё. Возьми хоть Вексельберга: носится со своими яйцами Фаберже. Такие миллионы – это ж сколько беспризорных ребят можно пристроить в человеческие условия! Мы-то с тобой это понимаем, а дяди эти – они в тисках коротких желаний.
В тисках коротких желаний! Круто, хоть на диктофон пиши. Но копить больше нельзя, так и голова может лопнуть.
– Отлучусь на минутку.
В туалете, он же ванная, закрылся на задвижку. При себе карандаш, тупой, не сломается, и кусок плотной бумаги. Лучше тупой карандаш, чем острый ум.
Анекдот вспомнился. Сидят мужики в сортире, через стенку:
– У тебя бумага есть?
– Не-а. Только карандаш.
Сейчас для памяти набросаем, и чем короче, тем лучше.
Сперва главное: УПРЕЖДЕНИЕ.
А дальше? Да, провалы агентов, спросить. Так и запишу: «Провалы -?».
Ещё? Смотреть на перспективу, точно: «2-5 лет». А, метро – через толпу, двойной эффект: «метро х 2». И там было смачное выражение, ага, дальше жопы не видим; так и запишем: «жопа». А ещё? Доллар будет падать: «продать все $». И, ага, Вексельберг, в тисках коротких желаний: «фаберже», «тиски».
Уместилось на одной страничке.
Обратка чистая, хорошо. А то записная книжка в пиджаке осталась, в комнате.
Добыча стреножена; попалась, милая, теперь не ускакаешь.
В голове, освободившейся от груза, просветлело.
Так, интересно получается. Сидим больше часа. При этом про меня он узнал много чего, а я-то о нём? А вдруг это правда? Что у нынешних рыцарей плаща и кинжала на уме одна карьера? Может, и Белый скурвился? Потрошит меня, а я-то, наивный дурак, душу изливаю.
Стоп, ты что, охренел? Сам же пригласил, это же Белый! Но против фактов не попрёшь. Да, мне скармливают дельные мысли и метафоры, но о себе-то молчок. Нехорошо получается. Контрольный вопрос надо, вот что.
Ого, «Бостон» уже на исходе.
– С облегчением! Народ готов разврат продолжить?
– А как же. Послушай, Белый, а как ты служил там с особой приметой? – я огладил волосы. – Парик носил, стрижка наголо или красился, как Киса Воробьянинов?
– На себе не показывай, Костя. Ладно, открою тайну: меня посылали туда, где все такие же, – теперь он пригладил белоснежную шевелюру.
Не понял. Но Белый уже со стаканом:
– Слушай, угадай с трёх раз. Что сильней меня удивило, когда вернулся? Не в Союз, а в нынешнюю Россию?
– А долго ты был в отлучке?
– Восемь лет.
– Доллары, что теперь продаются свободно?
– Ответ неверный.
– Преступность, коррупция? Да, Белый?