Камикадзе. Эскадрильи летчиков-смертников - стр. 5
Тренировочные полеты на планере продолжались, но впервые за много месяцев я не заглядывал в будущее. Когда радость победы угасла, меня стало одолевать беспокойство. Жизнь вдруг потускнела.
Вечерами после тренировок я брел с друзьями домой, любуясь закатом, когда солнце опускалось за горы. Сияющий шар окрашивал море, делая его похожим на расплавленную сталь. Вечер был временем особым – временем, когда надо было принять горячую ванну, надеть юката,[1] опустить раму окна и задумчиво смотреть вдаль или сидеть где-нибудь в саду и разглядывать филигранные очертания тутового дерева на фоне темнеющего неба, медленно потягивая из чашки горячий чай.
Однако с начала 1943 года такие вечера случались все реже и реже. Американцы захватили остров Гуадалканал, и у людей начали появляться первые смутные тени сомнений. Не то чтобы об этом много говорили… но страх вползал, как стелющийся туман, и солнце уже не могло рассеять его.
Мы, совсем еще мальчишки, говорили о войне с большим энтузиазмом, чем кто бы то ни было. У моего приятеля Тацуно брат служил в морской авиации. Он сбил американский самолет, и это событие на много дней стало главной темой наших обсуждений по дороге домой из школы.
Мы были еще маленькими и слабыми, но в Тацуно чувствовалась какая-то сила, когда он смотрел в небо и рассказывал про своего брата. Если в вышине пролетали самолеты, он качал головой и торжественно говорил:
– Я знаю, он станет асом и принесет славу императору.
Конечно, я всегда соглашался. Было приятно осознавать, что наши пилоты превосходили врага в мастерстве, смелости и летали на лучших машинах. Во всяком случае, в этом каждый день уверяли нас газеты и радио. Однажды вечером, когда я вернулся из школы, к нам домой пришел незнакомец. Я услышал, как он представился:
– Капитан Миками Хироёоси. Имперские военно-воздушные силы.
Через мгновение офицер разулся и переступил порог.
Мой отец был подрядчиком и одним из самых состоятельных людей Ономити.
Служанка Рэйко провела его в гостиную, обставленную в западном стиле, и побежала за моим отцом.
Ему не хотелось вылезать из теплой ванны, и он направил к гостю маму. Потом, правда, отцу все равно пришлось выполнить все формальности знакомства. Мама тем временем пошла проверить, как служанка готовила наше главное блюдо дня.
Я с волнением ждал развития событий, поскольку понимал, что этот визит был преддверием чего-то очень важного, и внимательно вслушивался, пока отец с капитаном обменивались в гостиной обычными в таких случаях любезностями, обсуждая какие-то пустяки и осторожно упоминая в беседе разные слухи.
– Зима на пороге, – заметил капитан.
– Да, действительно, – ответил отец, изящно пригубив чай.
Пока они в такой манере беседовали ни о чем, пришло время подавать главное блюдо. Мама уже собиралась подавать ужин, поэтому все восприняли как само собой разумеющееся то, что капитан Миками останется.
Когда мы сидели на подушках вокруг низенького круглого стола, служанка бегала между гостиной и кухней, накрывая на стол, а моя сестра Томика следила за огнем в хибати-жаровне. Мама, приготовив и посыпав сахаром кусочки говядины, спросила:
– А где соевый соус?
Служанка с жалобными извинениями бросилась на кухню.
Время от времени я украдкой внимательно следил за капитаном Миками, всякий раз опуская глаза, когда его взгляд встречался с моим. Это был пронзительный, твердый взгляд!