Камень. Книга двенадцатая - стр. 22
– Попытка не пытка, – вздохнул Святослав. – Но я был обязан попробовать. Будет у меня к тебе, Алексей, еще одна маленькая просьба.
– Внимательно слушаю, ваше святейшество, – напрягся я.
– Обещай, что, когда в Москву вернемся, ты найдешь время и посетишь с официальным визитом особняк князя Карамзина.
Я выдохнул:
– Ваше святейшество, а можно было прямо озвучить настоящую просьбу, а не… я прошу прощения, огород городить?
Патриарх, огладив бороду, заулыбался:
– А так интереснее. Да и профессиональная деформация дает о себе знать. Так как насчет визита?
– Почту за честь…
Когда фон Мольтке зашла в каюту, ее ждал неприятный сюрприз: помимо цесаревича, в помещении находились великий князь Алексей Александрович, генерал Нарышкин и господа Кузьмин с Белобородовым, а значит, романтическое свидание с Александром было безнадежно испорчено. Поначалу баронесса расстроилась, однако того времени, что фон Мольтке потратила на снятие балаклавы и приведение прически в порядок, хватило на холодный анализ ситуации, подсказывающий, что романтическое свидание от нее никуда не денется, а вот участие в заседании этого своеобразного мужского клуба дорогого стоит. По крайней мере, фон Мольтке хотела на это надеяться.
Ожидания ее не обманули, и после обязательных приветственных комплиментов Александру усадили за стол рядом с Алексеем Александровичем, налили вина, переставили ближе к ней тарелки с сырной и фруктовой нарезками и пока оставили в покое, а свою историю продолжил рассказывать прерванный Иван Олегович:
– Так вот, приземляемся мы в Барселоне, выгружаемся с борта и втроем с Петровичем, – он указал на Прохора Петровича, – и Михаилом Николаевичем Пожарским направляемся к встречающим нас испанским спецслужбистам. А когда мы к ним подошли, его высокопревосходительство балаклаву-то и стянул! – И так активно жестикулирующий рассказчик изобразил соответствующее движение. – Вы бы видели, как вытянулись испанцы и тявкнули на своем что-то положенное! А князь невозмутимо так: «Доброе утро, господа. Вольно. И давайте уже займемся делами». Николаич, Петрович, – Кузьмин по очереди посмотрел на цесаревича и генерала, – как нам испанцы после «просьбы» его высокопревосходительства грузиться по машинам помогали! Меня аж гордость обуяла, что я под командованием старика столько славных дел наворотил!
Тут в монолог вмешался Белобородов:
– Уж ты-то наворотил! – вздохнул он. – У Михаила Николаевича, помнится, от твоих славных подвигов изжога не проходила – Саша не даст соврать. – Цесаревич с улыбкой кивнул. – И в Барселоне в порту не совсем так все было, а циничнее именно с твоей стороны, Ваня, и гораздо жестче… Хотя влияние масштаба фигуры Михаила Николаевича тоже глупо недооценивать.
Какое-то время фон Мольтке наблюдала за препирательствами Кузьмина и Белобородова. Вместе с ней наблюдали и все остальные, причем, судя по улыбкам что Романовых, что Нарышкина, видели они это «шоу» далеко не в первый раз.
– Алексей Александрович, – баронесса аккуратно нагнулась к великому князю, – у вас всегда так весело?
– Всегда, – хмыкнул он. – У нас скучно не бывает. И если у обычных людей рассказанное надо делить на два, а то и на три, то вот в случае с Прохором Петровичем и Иваном Олеговичем надо умножать минимум раза в четыре.