Камень. Книга четвертая - стр. 29
А когда поднял, обратил внимание, что у девушек глаза на мокром месте, а Андрей сидит нахмурившись. Понятно, воспитание в главных родах даёт о себе знать – раскисать никто пока не собирался. И, самое главное, жалеть меня, «бедного и несчастного», тоже.
– Лёш… – продолжила Анна. – А что ты чувствовал?
– Сначала за сестёр испугался, а потом настроил себя на работу, как на тренировках… Когда всё закончилось, и адреналин схлынул, сразу же побежал к Машке с Варькой… Убедившись, что с ними все в порядке, окончательно успокоился.
– А ваш разговор с дядей Сашей в «Избе»?.. Ну, про то, что собакам собачья смерь… – Она замялась. – Лёш, я могу так статью назвать?
– Как? – не сразу понял я.
– «Собакам собачья смерть», – на полном серьёзе ответила Анна.
– Можешь и так назвать, – пожал плечами я. – Это название полностью отражает суть произошедшего. И не забудь в своей статье упомянуть, что именно члены рода Никпаев тогда детей в заложники взяли.
– Сделаю, – кивнула она уже с задумчивым видом, явно мысленно накидывая план статьи у себя в голове.
В десять обещанных минут мы, конечно же, не уложились, зато Шереметьева получила от меня всю интересующую её информацию, и был шанс на то, что если она меня и побеспокоит по этому поводу, то только для того, чтобы уточнить какие-то мелочи.
– Анечка, – обратился я к ней, – мне и правда надо ехать. Уже опаздываю. Если возникнут какие-то вопросы, ты звони, не стесняйся. Если не буду отвечать, обязательно перезвоню.
– Хорошо, Лёша… – кивнула она.
Я встал из-за стола и сказал на прощание:
– До вечера! И помним, друзья, что мы сегодня представляем свету молодого дворянина Александра Петрова.
– Мы помним, – заверили они меня.
В Жуковку я добрался в пятом часу вечера. Мой дед, князь Пожарский, отец и оба Петрова уже были на месте. Как я понял, свои извинения государь планировал принести в том же зале, где проходил совет рода, а пока мы ожидали туда вызова, расположившись в одной из многочисленных гостиных дворца Романовых. К моему приезду отец успел познакомиться с Петровыми, и они с Владимиром Александровичем и Михаилом Николаевичем беседовали на какие-то свои темы. Я же занялся Сашкой.
– Волнуешься? – спросил я друга.
– Волнуюсь, – улыбнулся он. – Как волновался бы любой на моём месте. Но стараюсь отвлечься. – Сашка указал мне на картины, развешанные по стенам гостиной. Понятно, кто про что, а художник про живопись. – Кстати, есть неплохие работы.
– Ты потише говори, дружище, – хмыкнул я. – А то с такими-то речами извинений вашему роду точно не дождаться.
– Не подумал, Лёшка… – напрягся он. – Ты же меня не выдашь?
– Не выдам, – кивнул я. – И когда портрет государя писать будешь, чего-нибудь подобного не ляпни. И это касается не только картин.
– Лёшка, обещаю! Подобного больше не повторится… – громко зашептал Петров. – И вообще, с чего ты взял, что государь всё-таки решит портрет у меня заказать?
– После того как он увидит портрет князя Пожарского, никаких сомнений у него точно не останется, – улыбался я. – Можешь поверить моему тонкому художественному вкусу.
Сашка тяжело вздохнул и сказал:
– Я уже сам не знаю, плохо это или хорошо… А ещё Свет сегодня… Ты-то сам как после вчерашнего?
– Нормально. Спал как убитый… – продолжал я улыбаться.
Наконец нам сообщили, что его императорское величество освободился и готов нас принять.