Камень без меча - стр. 10
Сейчас Ланселот испытывал вину перед оружием, но понимал, что меч простит.
Вдруг сделалось хорошо. До безобразия. Давно уже он не чувствовал себя так свободно.
Хотя уже лет двадцать не дрался с людьми. Кроме тренировочных поединков, что иногда устраивали рыцари. И вообще никогда серьезно не обнажал клинок против живого, настоящего человека.
Впрочем, обнажать против человека рыцарский меч, созданный Мерлином, абсолютно бессмысленно. С какой бы целью ты его ни обнажил. Грань идеального меча не способна причинить смертному вреда. Но только смертному. А вот что она сделает с бывшим рыцарем, а ныне колдуном, – это предстояло выяснить.
Ланселот первый атаковал Гаррета, не позволяя бывшим товарищам выйти себе за спину. Правило боя с несколькими – как можно быстрее вывести из строя лидера.
Кукушкин дал слово больше не читать фэнтези.
Дал самому себе, потому что рядом никого не было. А если бы кто-то все же оказался, то произнес бы во всеуслышание, чтобы исполнить вернее.
Еще он поклялся больше никогда не срезать дорогу.
Бабушка давно махнула рукой, что внук где-то шатается на ночь глядя. А приструнить было некому: мать в другом городе, отец, если и существовал, то лишь в природе, но не в жизни Кукушкина.
«Шантрапа», – так бабушка определяла моральный облик внука.
Хотя сейчас это было бы не вполне справедливо: он позвонил, когда вышел от Григорьева. Кто же виноват, что к дому Кукушкина еще не подведен Интернет, а модем «три джи» работает медленнее черепахи, которую затоптали семь слонов, а потом еще накрыло земным диском. А у Григорьева к Интернету подключены и компьютер, и ноутбук, и еще есть локальная сеть с игровым сервером.
В общем, ничего удивительного, что Кукушкин шел домой на ночь глядя. В рюкзаке рядом с учебниками у него лежали: новый Пратчетт и «Сердце Твари». Эти книги Григорьеву подарили на день рождения, и он все давно уже прочитал.
«Шантрапа», – последнее, что сказала бабушка по мобильному.
У Кукушкина это слово вызывало в памяти старые-старые фильмы про беспризорников времен Гражданской войны. Он не был похож на беспризорника, хотя вид иногда имел, прямо скажем, расхристанный. Но все же… Во-первых, для беспризорника Кукушкин выглядел очень пухлым. Да что там, не только выглядел. Во-вторых, Кукушкин носил очки. Редко, правда, даже в школе их не надевал. Однако что было, то было. В-третьих, он совершенно не был злым. Если честно, даже руку в кулак толком сжать не умел, не говоря уже о том, чтобы применить кулак по назначению.
Но свободу и безнадзорность любил.
Домой он все-таки решил попасть быстрее. Не из-за бабушкиной «шантрапы». Просто хотел есть. У Григорьева о еде как-то не думалось.
Дорогу Кукушкин срезал все равно, но не потому, что был голоден. Чтобы добраться домой быстрее, можно было в конце концов и на автобусе проехать остановку-две. На последний он бы успел. Нет, Кукушкин решил пойти по неосвещенным закоулкам именно потому, что боялся. Испытать характер решил, вот как.
Минут через пятнадцать он дал себе слово: больше никаких испытаний. Это была третья по счету клятва.
В голову может многое прийти, когда идешь по темному-темному переулку, втягиваешь эту самую голову в плечи от каждого шороха, а впереди раздается вдруг звон металла. А потом ты осторожно выглядываешь из-за угла и наблюдаешь, как трое дерутся на мечах.