Калуга Первая. Книга-спектр - стр. 11

– Звонили тут, адрес передали, вот, возьми.

И уже несколько завистливо, но всё так же насмешливо до-бавляет:

– Молодой женский голос, понял, счастливчик?

Все понял Веефомит. Взял листок: улица, дом, фамилия, имя. Отчества только нет.

– Вдовушка, наверное, интеллектуалочка, будешь ты теперь, Валера, как сыр в масле кататься. Слушай, а что ты за роман пишешь?

– И что, мне прямо к ней идти?

– Бежать, чудак, – приятель сам был готов сделаться Ве-ефомитом, – лететь, понял? Только сначала скажи, какой это ты незаурядный роман задумал? О чем?

Появился у приятеля шанс заглянуть за кулисы к Веефомиту – долг платежом красен.

– Да я пошутил, – расхохотался Веефомит, – ты что, ничего не понял? Поприкалывался, чтоб не так тоскливо было. Окстись! Какой роман? Что я, короче других? Вон сколько шары стольники заколачивать.

Приятель открыл рот.

– Ну ты даешь! Храбёр! Так может, мы это… вдвоем двинем, у этой вдовушки наверняка подружка есть, знаешь, не могу, так пе-реконторить охота!

Веефомит посмотрел ему в глаза и твердо сказал:

– Нет, туда я пойду один.

Пятница

Ксения могла слушать, она могла понимать. Еще тогда, когда приезжала на практику, когда сидели с ней на кухне допоздна и не смел дотронуться до ее руки. А так хотелось! Она, как глубокий колодец, далека, но зачерпнуть можно; попить можно, но нырнуть в глубину – нельзя, опасно. Она мечтала о таком вот неуемном, и встретила – талант налицо, энергии через край, интересно, остро, не соскучишься. И приехал, дабы жениться. Это было удобней сделать в столице, разумнее.

Дружно взялись за дело. Плодовито работалось. Многое дополнял, поправлял, и все выходило как нельзя лучше. Ксения знала меру и могла не спорить, о чем не знала, но могла и подсказать.

Потом перепечатывал на чистовики, читал ей, при чтении испытывал насыщение мыслью и полнотой чувства, возникал восторг от созданного («не мной, я лишь орудие») талантом. А в талантливости уже не сомневался, Ксения истово верила, что сдвинутся горы.

Поначалу и жениться-то не хотел, но Ксения подарила уверенность в силах, чувствовал, что о другой такой, да чтобы еще лучше, – мечтать незачем. И неудобно было жить с родителями, без прописки, двусмысленно получалось, и рукопись готова, столица замерла в ожидании и грешно упускать момент.

Зарегистрировались. И как хрупка и доверчива Ксения!

Маленькая комната уютно обставлена, и было приятно работать за столом среди заботы и внимания, стрекотать на машинке или править отпечатанный текст. Одна половина уносилась к вершинам мысли, а другая наслаждалась заботой и теплом, и не только от Ксении исходящим.

Теща и тесть – истинная находка. Еще до женитьбы смотрели как на настоящего человека, доверились сразу; сочувствовали начинаниям и понимали, что талантлив, безо всяких смешных доказательств. Они не лезли в жизнь молодых, как это случается сплошь и рядом, еще до женитьбы приняли как сына, кормили, дарили всякое, от чего нельзя было отказаться, не обидев их; а как-то даже купили бумагу – «за ней была очередь, и мы подумали…”, – что забавно тронуло, и захотелось сказать: милые вы, старички; но да ну ее, эту слабительную сентиментальность.

Любил вкусненько поесть, и теща наивно радовалась каждому проглоченному куску, всё старалась разнообразить. И никаких предрассудков. Еще до женитьбы жили настоящей супружеской жизнью, и «старики» понимали. В них виделась даже гордость за то, что дочери так повезло.