Калифорнийский квартет (сборник) - стр. 47
Звонок. Урок английского языка закончился.
Но продолжение следовало. Теперь, слушая мисс Гредис, которая по-прежнему сидела на своем столе, забросив ногу на ногу, мы слушали и Ричарда Уэйта, которой дрочил под партой. В конце концов мы, парни, смирились с этой ситуацией. Со временем это стало даже нас развлекать. Девчонкам тоже пришлось примириться, но все же им это не нравилось, особенно Лили Фишман, которую совсем позабыли.
Кроме Ричарда Уэйта в нашем классе была у меня и другая проблема – Гарри Уолден. Девчонки считали его красавцем. У него были длинные золотистые кудри, одевался Гарри броско и изящно. В своей одежде, в которой преобладали темно-зеленый и темно-голубой цвета, он выглядел как щеголь XVIII столетия. Ума не приложу, откуда его родители доставали такие шмотки. На уроках Гарри сидел всегда очень тихо и учителей слушал предельно внимательно, будто все досконально понимал.
– Он гений, – говорили девчонки.
Мне же он не казался чем-то экстраординарным. Единственное, чего я не мог понять, почему это наши отмороженные парни на него не наезжают. Вот это меня действительно беспокоило. Как ему удается избегать стычек?
Как-то на перемене я подловил его в холле и остановил.
– Я лично не вижу в тебе ничего удивительного, – сказал я. – Как это всем пришло в голову, что твое говно особенное?
Уолден взглянул направо, и, когда я повернул голову, посмотреть, что он там приметил, этот плут скользнул мимо меня и через мгновение уже сидел в классе на своем месте.
Почти каждый день повторялось одно и то же: мисс Гредис со своими ногами, Ричард со своей суходрочкой и этот прилежный безмолвный Уолден, исполняющий обязанности гения. Меня это травмировало.
Я приставал к нашим ребятам:
– Послушайте, парни, вы действительно думаете, что Гарри Уолден гений? Он просто сидит в своей припизднутой одежде и молчит. Что это доказывает? Да мы все так можем.
Они ничего не отвечали. Я не понимал их пиетета по отношению к этому мудаку. Дальше – хуже. Пошла молва, что Гарри Уолден встречается с мисс Гредис каждую ночь и на правах ее лучшего ученика занимается с ней любовью. Меня это убивало. Я представлял себе, как фальшивый гений снимает с себя свою зелено-голубую амуницию, вешает ее на спинку стула, затем вылезает из своих сатиновых трусов оранжевого цвета и проскальзывает под простыни, где мисс Гредис укладывает его золотокудрявую голову себе на плечо и ласкает ее. Ну и дальше в таком духе.
Об этом шептались девчонки, которые, казалось, всегда все знают. Но даже они, те, кто явно не симпатизировал мисс Гредис, считали, что ситуация складывается нормально. По их мнению, это происходило совершенно резонно, потому что Гарри Уолден так хрупок и утончен, что нуждается в симпатии и поддержке, насколько это возможно.
Я не удержался и еще раз подловил Гарри Уолдена.
– Я порву тебе очко, сучонок! Больше ты меня не наебешь!
Гарри посмотрел на меня, потом перевел взгляд поверх моего плеча и, кивнув, сказал:
– Что это там?
Я оглянулся, а когда повернулся обратно, его уже не было. Гарри сидел в классе в надежном окружении девчонок, которые думали, что он гений, и любили его.
Слухи о ночных визитах Гарри Уолдена к мисс Гредис разрастались и ширились, и он даже несколько дней не являлся в школу. Для меня это были прекрасные дни, потому что приходилось иметь дело только с суходрочкой дебила. Пережить ее было гораздо проще, чем непонятную тягу всех этих девчонок в юбочках, кофточках и накрахмаленных льняных платьицах к золотым кудрям Гарри. Пока он отсутствовал, девчонки перешептывались: