Калейдоскоп - стр. 7
– Гортензии все нравятся, – рассмеялась тетя. – Такой открытый и очаровательный ребенок. Еще и пяти лет нет, а смышленая какая. И она, кстати, ждет, когда ты ей снова покажешь какой-нибудь фокус.
– Обязательно покажу, – пообещала Коломбина и поднялась из-за стола. – Придешь на представление?
– Сегодня не смогу. Извини, милая. Срочный заказ. Двадцать скатертей для виконта.
– О! А заказ, надо полагать, раздобыл Ян? – радовалась Коломбина тому, как ловко ей удалось перевести тему со своих проделок на саму тетю.
– Да, – игриво хмыкнула Беатрис. – Он самый.
– Про новые ленты для меня не забудешь?
– Уже пошила, Коломбина. Отнесла в твою комнату.
– Вот спасибо тебе, – поцеловала циркачка женщину в щеку. – Значит, сегодня на арене я буду блистать.
– Ты всегда блистаешь, дорогая моя, – с нежностью и грустью глядела Беатрис на племянницу. – Марио давно пора поднять тебе жалованье.
– Я так ему и передам.
– Да-да, скажи, мол Беатрис передает хозяину цирка, что он жмот.
– Так и скажу: Марио – жмот, – смеясь, скрылась Коломбина за дверью своей маленькой комнатушки.
В этом доме все было маленьким и ветхим – две комнаты, гостиная, кухня, прихожая, веранда. Крыша кое-где протекала. Все требовало ремонта. И она мечтала накопить денег на хороший ремонт. В этот дом еще можно было вдохнуть жизнь. Оттого и соглашалась время от времени притворяться синьориной Делфиной Дюзза. А еще не гнушалась подворовывать. Там ложка серебряная, там чашка фарфоровая, там кошель в чужом кармане или кулон на чужой шее. Она ведь акробатка и фокусница. Гибкость, ловкость и красивая улыбка в качестве отвлекающего маневра. Ее никогда не уличали. Продать украденное несложно, в гавани всегда найдется какой-нибудь купеческий корабль. Вопросов там не задавали. А тете знать об этом совсем ни к чему.
Новые ленты веером укрывали застеленную постель. Зеленые, синие, красные, желтые. Все из атласа.
– Отлично, – сняла она с вешалки костюм, в котором будет сегодня выступать. Сегодня у нее как раз номер с лентами. А прежние выцвели и обтрепались.
Коломбина аккуратно уложила в тряпочную сумку реквизит, алый корсет, длинные перчатки ему в тон, короткую синюю юбочку и самую большую свою ценность – туфельки из тончайшей кожи с пробочным мыском.
Неясное предчувствие кольнуло где-то под ребрами, но так быстро, что она не успела подумать о нем. Девушка оглядела свою спаленку. Рассеянные лучи осеннего, но по-прежнему теплого солнца проникали сквозь прорехи в шторах. Взгляд задержался на букете из красных кленовых листьев. Его собрала Гортензия. Маленькая девочка. Собрала и подарила Коломбине. Ее это тронуло, и она поставила листья в треснутую вазу. Другой вазы в доме не было.
– Я ушла, – заглянула в комнату тети. Та уже занималась шитьем. Белоснежные скатерти для виконта.
– Пока, милая. Удачного выступления, – пожелала Беатрис.
Коломбина добралась до циркового шатра на телеге в компании других попутчиков, большинство из которых были ей знакомы. Телегу тащили лошади тяжеловозы, понукать их не требовалось, они хорошо знали маршрут, пролегавший вдоль пальмовых и оливковых рощ.
У шатра, как всегда, царили толчея и оживление. Яркие афиши, ароматные запахи, очередь в кассу – своя особая атмосфера.
Девушка обогнула гудящую площадь и прошла к деревянному ангару, где репетировали, переодевались и гримировались артисты.