Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой - стр. 15
В качестве эксперимента ребятишки пробовали жевать даже божьих коровок, но они каждый раз оказывались безвкусными и к тому же щекотали нёбо и язык перед тем, как их разжуёшь.
Вкус неспелых ягод чёрной смородины Яшка помнил до сих пор. Всяких ягод и экзотических фруктов он перепробовал за свою последующую жизнь, но ничего вкуснее этих ягод детства так и не едал.
А божьи коровки, кажется, до сих пор щекочут нёбо – и отчего-то сразу выступают слезинки на глазах…
Раз уж пошёл разговор о таких вещах, то теперь ещё одно воспоминание о насекомых.
Давным-давным-давно, когда Яшка был совсем маленьким и не курил, на земле водились майские жуки и божьи коровки. Может, они где-то водятся и сейчас, но ни у кого из нас нет времени наклонятся и присаживаться в траву, чтобы очередной раз понаблюдать, как растут травинки, и как по ним ползают всевозможные букашки. Как пролетают, неуклюже огибая нас, жужжащие вертолёты шмелей и майских жуков. Как доверчивые божьи коровки незаметно садятся на щёку, чтобы щекотно уползти за ухо по каким-то своим неотложным делам.
Наверное, Яшка был, как и все остальные, всё-таки довольно жестоким малышом – ловил жуков и коровок, и всегда у него была наготове пустая спичечная коробка, чтобы сажать в неё пленников. Потом он до самого вечера подносил коробку к уху и слушал, как они скребутся, постепенно затихая. Ему казалось каждый раз, что пленённые жуки и коровки просто устали и заснули до утра. И тогда он заходил в высокую густую траву, осторожно выкладывал их под опавший листик и убегал.
Наверное, все эти насекомые к утру выспятся и полетят дальше по своим делам, думал он. Иного и представить было невозможно.
– Они же в твоей коробке умирают! – сказал однажды кто-то из ребятишек постарше.
– Неправда! – кричал Яшка, и его глаза наполнялись слезами. – Я им ничего плохого не сделал. Листики и травинки подкладывал, чтобы они поели. Они сейчас только спят…
После этого решено было проверить, кто прав – он или мальчишки. Как-то раз, вытряхнув спящих жуков из коробки в траву, он отметил место веточкой. Утром же, когда вернулся посмотреть, то к своему ужасу обнаружил, что оба пойманных накануне жука никуда не делись, зато их облепили большие чёрные муравьи. Жуки и в самом деле были мертвы…
Яшка даже не понимал, что с ним тогда произошло. Казалось, что этот безжалостный мир обрушился на него со всей своей жестокостью и полным безразличием к маленьким ничтожным существам, таким беззлобным, доверчивым и любящим его. А мы, люди, намного ли мы сильней этих майских жуков и божьих коровок?
Слова-то Яшка подобрал позже, но в душе у него надолго поселилось именно это горькое и ослепляющее чувство собственной вины, бессилия и обиды…
С тех пор прошло много лет. Он уже большой и давно курит. Кроме того, у него совершенно не осталось времени наклоняться и вглядываться в траву, где, наверное, по-прежнему ползают букашки, названий которых он так и не удосужился узнать. Да и майские жуки с божьими коровками что-то уже долгое-долгое время не попадаются на глаза.
Может, они всё-таки не умирают, а спят? А потом улетают куда-то далеко, чтобы уже никогда к нам не вернуться?.. Или Яшка даже в этом так до конца и не разобрался?
Слегка нарушим и без того нестрогий порядок нашего повествования, чтобы, забегая вперёд, рассказать о Яшкином сыне, который сегодня уже вполне серьёзный молодой человек, правда, не чуждый некоторому отцовскому авантюризму, хоть и напрочь лишённый его нерасчётливости и неистребимого разгильдяйства.