Калейдоскоп - стр. 16
Артур удивленно уставился на друга:
– Как ты это выяснил? Насколько я помню, она с нами говорила только по-французски, к тому же на жаргоне.
– Она немного говорит по-английски. Она, правда, сказала, будто ей девяносто лет, но в остальном мы общались вполне нормально.
Сэм не мог скрыть своего самодовольства, считая, что Соланж теперь его девушка.
Глядя на друга, Артур пожалел, что сам не проявил настойчивости. Сэм принадлежал к тому типу людей, которым достается в жизни все лучшее.
– Сколько ей лет?
Артура разобрало любопытство. Ему тоже хотелось все о ней знать.
– Девятнадцать.
– И ее папаша не набросился на тебя с кухонным ножом?
Сэм покачал головой:
– Ее отца и брата убили немцы, а мать умерла от туберкулеза. Она живет одна.
Артур был поражен. У них, видно, действительно состоялся обстоятельный разговор, раз приятелю удалось столько узнать о ней.
– Ты с ней и дальше будешь встречаться?
Сэм кивнул и, уверенно улыбаясь, произнес:
– Обязательно. И хотя она этого еще не знает, после войны мы обязательно поженимся.
Артур с трудом скрыл свое изумление, но ничего не сказал, потому что понял – его друг и не думает шутить.
Вечером, за ужином, Соланж рассказала Сэму, как ей жилось в Париже при немцах. В некотором смысле ее испытания были даже тяжелее тех, что выпали на его долю.
Беззащитной девушке пришлось применять всю свою смекалку, чтобы избежать ареста, пыток или изнасилования. Немцы вели себя в Париже как хозяева и считали всех французских женщин своими. После гибели отца ей пришлось содержать мать, и Соланж отдавала ей все продукты, которые удавалось добыть. В конце концов их выселили из квартиры, и мать Соланж умерла у нее на руках в снятой комнатушке, где девушка жила и сейчас наедине со своими печальными воспоминаниями.
После ужасных лет оккупации у нее пропала вера в людей. Выдача немцам ее брата стала последним ударом по ее патриотическим чувствам к соотечественникам.
– Я хотел бы, чтобы ты когда-нибудь повидала Америку, – произнес Сэм, прощупывая почву.
Он с удовольствием наблюдал, как Соланж с аппетитом ест все, что он заказал.
Она в ответ пожала плечами, показывая, что мечты об этом нереальны:
– Очень далеко…
И соответствующий жест подкрепила французской фразой:
– C'est trés loin…
Для нее это было решающим аргументом.
– Да нет. Не так уж это далеко.
– А ты? После война опять Арвар?
– Может быть…
Сэм не знал, продолжит ли он теперь учебу в университете. Может, все-таки стоит попробовать себя на актерском поприще? – задумывался он.
На привалах, в окопах они с Артуром много об этом говорили. Тогда университет казался чем-то очень важным, но трудно было предугадать, как все сложится после возвращения домой. Многое может измениться.
– Я хочу быть актером…
Ему хотелось увидеть ее реакцию. Соланж заинтересовалась.
– Актером? – переспросила она, а потом кивнула в знак одобрения.
Сэм просиял и чуть не расцеловал ее. Для Соланж, правда, причина его радости была не совсем понятна.
Он заказал вазу фруктов; их Соланж не ела уже несколько месяцев. Щедрость Сэма смущала ее, но в то же время казалась очень естественной, словно они были старыми друзьями. Не верилось, что это всего лишь второй совместный ужин.
Их дружба расцвела. Они регулярно встречались, гуляли вдоль Сены, заходили в маленькие бистро и кафе поговорить, перекусить или посидеть молча, держась за руки.