Каленым железом - стр. 29

А оборванец опять закурил. Он встал, походил по комнате и разглядел в темноте все: добрый шифоньер, телевизор, радиолу, трельяж.

– Богатая, – пробурчал оборванец. – Официанты все богатые. Они нас обкрадывают.

И возвратился в постель. И тут наконец увидел он лицо Анюты – страшненькое, и тут наконец увидел он тело Анюты – бедное, детское. Она лежала, съежившись, и тихонько посапывала.

– И какой-нибудь мальчик босой называть будет «мамочка» гимназистку с пушистой косой, – тихо спел оборванец.

Бедное, детское.

Оборванец застонал. И выругался.

Он застонал, выругался и тоже уснул. Они оба спали. Страшненькая Анюта и оборванец. Во сне они обнялись, а в окошко все светил и светил ясный месяц.

Когда Анюта проснулась, то было уже утро, а оборванца, наоборот, не было. Зато имелась записка. «Анюта! Я тебя очень полюбил. Ты мне запала в сердце. Я тебя буду вспоминать, а через два дня приду. Будь дома. Целую. Твой Юра». И внизу подписано: «Я у тебя взял в сумочке четыре рубля. Я потом отдам. Целую еще раз. Юра».

– Как же! Отдашь! – сказала Анюта и в сердцах изорвала записку.

Эти два дня она как раз не работала. У них был такой график, что сутки работаешь, а потом два дня отдыхаешь. И два дня она не находила себе места.

Была у Вали, у Кати. Отстояв очередь, приобрела в ЦУМе пальто джерси. И шло время, и не шло время, и шло, и не шло. И прошло два дня, и прошло три дня, и прошло четыре дня. И она работала, и она отдыхала, и снова работала, а он все не появлялся.

По вечерам смотрела телевизор. Жила же раньше, жила и теперь. Смотрела телевизор.

И вот как-то раз, кстати в пятницу, она увлеклась передачей под названием «02», которую организовывает милиция.

Анюта с интересом смотрела, как они кого поймали. И как ничего нельзя написать, а потом зачеркнуть, потому что есть очень специальные приборы, которые все это дело просекут. Милиционер, как фокусник, велел одному мужику что-нибудь написать и зачеркнуть, а потом немного повозился и объявил: «Здесь было написано „проба пера“».

«Правильно, – сказал мужик. – Правильно. Вы, Иван Иванович, угадали совершенно правильно».

Анюте захотелось чаю. Она пошла на кухню, а когда вернулась, то сердце у ней упало. С экрана на нее глядел Юра. Крупным планом. Глядел, а потом план сменился, и она увидела, что он понуро сидит за столом, лейтенант задает вопросы, а Юра отвечает.

– Что ж. Нам все понятно, – сказал лейтенант и повернулся к телезрителям. – Перед вами Климов Юрий Михайлович, 1935 года рождения. Нигде не работает. Последнее место работы не помнит. Говорит, что служил в цирке, а иногда что был пожарником, сторожем. Что ж, циркач он знатный, – пошутил лейтенант. – Основная специальность гражданина Климова – облапошивание слишком легковерных граждан, а в основном – гражданок. Он, пользуясь доверием неопытных женщин и вымогая у них деньги, колесил по Союзу. Таких в народе зовут трутнями. Этот бич, то есть бродяга, как мимолетное видение появляется то там, то тут. Ночует где попало, а на что живет – я вам уже объяснял. Последнее место жительства гражданина Климова…

Аня замерла.

– …туалет железнодорожного вокзала, – выдержав паузу, сказал лейтенант и строго обратился к оборванцу: – Как думаете дальше жить, Климов?

– Я исправлюсь, – глухо пообещал трутень.