Как я выжил в Японии. Записки инопланетянина - стр. 15

Обычно японские музыканты играют просто изумительно, но мне их стиль игры не нравится. Он настолько правильный, настолько чёткий, настолько выверенный, что звучит абсолютно неестественно, практически, как магнитофонная запись. Каждая клавиша нажата именно с той силой, с которой надо, длина и громкость каждого звука абсолютно идеальна, такое ощущение, что если взять хронометр, то каждая нота одинаковой длины будет звучать одинаковое количество миллисекунд. Я представляю, какой адский труд стоит за этим, но японцы играют, как роботы. Я много раз это замечал, и в этот раз начиналось всё точно так же. Аккомпаниатор ни разу не позволила себе выразить хоть какую-нибудь ненаписанную в нотах эмоцию. Ровно до окончания официальной программы. И два романса после. А потом совершенно внезапно, и это было видно, Х.-сан решила спеть «Очи чёрные». И вот тут-то всё и началось. Сначала понесло Х.-сан, а потом и пианистку. Как бы она ни старалась, сдерживаться она не могла. Думаю, если бы у неё получилось, она бы ещё и в пляс пошла. Обе получали громадное удовольствие от этого романса, это просто светилось во всём. На лицах было написано, как им самим нравится это ощущение.

Вообще, тот, кому доводилось стоять на сцене, наверное, понимает это чувство, когда уже не ты играешь и ведёшь партию или играешь роль, но уже тебя ведёт что-то непонятное, слова роли произносятся сами, музыка уносит тебя далеко. Примерно то же бывает при переводе, когда ты ловишь волну и перевод идёт как-то независимо от тебя, и только какая-то маленькая часть мозга контролирует, что всё идёт правильно, а всем остальным ты уже не владеешь. За это ощущение я и люблю работу переводчика.

Возвращаясь к тому, с чего начал – концерт был превосходен! В понедельник случилась ещё одна восхитительная вещь. Я узнал, что водонагреватель на стене кухни греет воду в квартире больше, чем до 45 градусов. Так что в понедельник у меня был праздник фуро. Фуро – это такая традиционная японская ванна с горячей водой, в которую надо залазить и сидеть.

Размеры моей ванны в квартире чуть более традиционны, чем мне бы хотелось. Она примерно метр на метр на метр, так что сидеть в ней я могу, только поджав ноги и обхватив колени руками. Учитывая, что отопления в ванной комнате нет, зато есть открытое окно на улицу, температура воздуха там и там одинакова. Так что можно радоваться, что у меня есть маленькое традиционное японское ротэмбуро – горячий источник на открытом воздухе. Сидишь, наслаждаешься, снежинки падают тебе на голову… красота. Одно смущает – я вроде как всё ещё в квартире.

Пятница. Ещё чуть-чуть – и три выходных. Вчера поехал на занятие по каллиграфии на велосипеде. Благо взял с собой дождевик, потому как под вечер пошёл неплохой дождь. У дождевика есть один минус: при езде на велосипеде он всё время задирается, так что нижняя половина меня таки основательно промокла. Но это не самое страшное. Поскольку поездка под дождём 6 октября не доставляла мне желаемого удовольствия, стремясь как можно её сократить, я ехал очень быстро. Быстрее чем обычно. Гораздо быстрее.

Как-то очень удачно я миновал светофоры на всём протяжении Кандзё-доори, а вот на Нанго-доори мне их миновать не удалось. Когда я подъезжал к очередному перекрёстку, светофор начал мигать. Но поскольку я уже набрал хорошую скорость (в основном за счёт того, что, кроме меня, в пол-одиннадцатого вечера, в дождь, на улице никого не было), я решил скорость не сбрасывать, тем более проехать на мигающий зелёный тут вполне в порядке вещей, так что я ещё маленько втопил.