Как я провел лето (сборник) - стр. 10
Бабушка взяла ручку, поднесла к самым своим глазам, покрутила и сказала, возвращая ручку мне:
– Что ж, понятно, почему не пишет.
– Почему же? – спросил я.
– Потому что это старая, испорченная авторучка, совсем не та, что была у меня.
– А где же та? – озадаченно спросил я.
– Это я у тебя хотела бы узнать, – строго посмотрела на меня бабушка Рая. – Где ты взял эту, я не знаю, но только это не моя авторучка.
– Ты хочешь сказать, что я подменил твою ручку?! – возмутился я.
– Я не собираюсь гадать. Я говорю только то, что это не моя авторучка.
– Бабушка! – вскричал я в страшном волнении. – Ты считаешь, что я вру?! Это та самая ручка, которую ты дала мне в руки! Никакой другой у меня не было!
На шум явилась моя мама с встревоженным лицом.
– Что у вас происходит? Леша!
– Бабушка дала мне ручку, а теперь говорит, что это другая. Якобы я подменил ее ручку, – с горькой обидой пояснил я маме.
– Мама, – мягко, как уговаривают ребенка, произнесла моя мама. – Леша не мог так поступить. А если бы и поступил – он бы признался. Он всегда говорит правду, мы его так воспитали.
– Не знаю, – упрямо повторила бабушка, – но это другая, старая авторучка, которая даже не пишет.
К спору подключился даже мой отец.
– Раиса Леонидовна, – убежденно сказал он. – Таких авторучек сейчас не производят. Это, можно сказать, раритет, большая редкость. Даже при всем желании Леша не смог бы найти вторую, похожую на вашу, авторучку. Да и зачем он стал бы это делать?
– Я не знаю, зачем ему это понадобилось, – ледяным тоном отвечала бабушка. – Тем более что мы с Лешей всегда дружили. Но я лишь говорю о том, что вижу.
Мама с папой переглянулись: мама – с тревогой и досадой в глазах, отец – с едва сдерживаемым негодованием.
– «Эта не пишет, а та писала»… – сдержанно проговорил отец. – Да как она могла писать, если столько лет хранится у вас без употребления? Не мудрено, что чернила в ней высохли.
– Накануне моего отъезда Борис, мой сосед по квартире, мне ее заправил, – отвергла папины доводы бабушка. – Он мне всегда ее заправляет.
Мама с папой замолчали, видимо, не зная, что еще сказать. Я тоже не знал, что сказать.
– Ручка – это ерунда, – промолвила бабушка печально. – Обидно то, что вы делаете из меня дурочку. Вот она, участь старого человека. Если ты стар, значит, памяти у тебя нет, и можно этим пользоваться, дурачить человека, про себя смеясь над ним.
И бабушка скорбно опустила голову.
– Что ты такое говоришь, мама! – вскинула руки моя мама. – Чем мы пользуемся? Как мы тебя дурачим?!
– Вот сейчас дурачите с этой злосчастной авторучкой.
Было ясно, что бабушку уже никто не переубедит. Проявился ее железобетонный характер.
– Что ж, очень жаль, что ты так плохо про нас думаешь, – поджала губы мама и вышла, и в глазах ее теперь, как и у отца, сквозило едва сдерживаемое негодование.
Я собрался было тоже уйти, но бабушка удержала меня и сунула мне в руку ту ставшую мне противной авторучку.
– Забери, – сказала она сухо. – Мою можешь не возвращать, но эту мне не надо.
Она подняла на меня свои блеклые глаза, на мою, видимо, ужасно расстроенную физиономию, и на секундочку мне почудилось, что она вот-вот смягчится и скажет мне что-то утешительное. Но она тут же, как мне показалось, взяла себя в руки и не позволила себе смягчиться.