Как устроено богослужение Церкви. Третья ступень. Богослужение - стр. 15

Многое в нашей службе связано с кафедральным епископским богослужением. Что, например? В нашем чине в конце вечерни и утрени следует просительная ектенья (она внешне заметна тем, что хор припевает не «Господи, помилуй», а «Подай, Господи»), а затем произносится священником молитва главопреклонения. Все призываются наклонить головы, и произносится возглас – конечная часть молитвы, которую священник читает вполголоса или про себя. Вот это место – след древнего обряда. Как он возник? На епископское кафедральное богослужение – то есть в храм, в котором служит архиерей, – собиралась городская община, и в конце службы каждый прихожанин подходил к епископу, и тот преподавал благословение, возлагая руку на голову. Отсюда и название молитвы – молитва главопреклонения. Сейчас этого реально не происходит, поскольку архиерейское богослужение стало редкостью, стало атрибутом престольного праздника по многим причинам: на востоке – гонения, в России – епархии, охватывающие огромную территорию, где человек может епископа увидеть крайне редко или вообще ни разу в жизни не увидеть. Но след того древнего богослужения у нас есть, и след, заставляющий задуматься. Молитва главопреклонения содержит образец индивидуального внимания к каждому человеку. Из подобных обрядов у нас осталось только целование креста после литургии, когда священнослужитель руками, которые возносили Святые Дары, каждого отдельно благословляет.

Немногое осталось от тех древних чинов, но в этом немногом оставшемся мы можем видеть образ и образец того, как Церковь-мать заботится о каждом своем «ребенке», как она его вовремя кормит, как постоянно учит, понимая, что ему нужно не только чувствовать себя частью общего, но и испытывать внимание индивидуальное, отдельное. Если быть внимательными к богослужению, то мы заметим, увидим в нем все поучительное, все, раскрывающее путь человека к Церкви, а значит, и путь человека к Богу. Все, что нужно человеку, чтобы спасаться.

Богослужение кафедральное было гораздо более сложным, чем монашеское. Об этой сложности мы можем судить, например, по житию преподобного Романа Сладкопевца, величайшего певца и гимнографа христианской Церкви. Житие это очень похоже на легенду. Роман Сладкопевец был диаконом храма Святой Софии в Константинополе и, хотя не имел ни звучного голоса, ни хорошего слуха, помогал при богослужении, а певцы над ним смеялись. Очень важно заметить то, что певчие были насмешливы. Человек, получивший от Бога талант, бывает склонен приписывать его себе и гордиться: как говорится в русской пословице, «где голосок, там и бесок»… И в храме это очень чувствуется, в том, например, как певчие переговариваются, перешептываются во время службы: им «позволено» больше, чем другим. В этом можно видеть возобновляющееся искушение из древних до наших времен: ощущение больших возможностей, следовательно – не большей ответственности, а больших прав.

Житие говорит о явлении преподобному Роману Матери Божией, которая протянула диакону свиток, чтобы он съел его, – свиток показался преподобному Роману слаще меда. На службе он вышел и неожиданно для всех спел сочиненный им удивительный кондак Рождества Христова: «Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит».