Как приручить училку - стр. 3
И наше последнее рандеву в кабинете декана я тоже помнил слишком хорошо, когда эта маленькая привлекательная стервочка не явилась на собственный зачет. У меня! Обещала и срулила, передав ответственность своей коллеге.
Я тогда вместо Родионовны увидел в аудитории Ольгу Константиновну, которая и сообщила мне, что Родионовна уволилась, она счастлива, уехала на новогодние каникулы в Германию, а сразу после возвращения планирует выйти замуж.
Впоследствии оказалось, что училка моя не просто вышла замуж, но и уехала жить в другой город с мужем и постила в соцсетях фотки своего семейного счастья.
Тогда я решил, что не стану лезть в чужую семью, мужественно переварил свое фиаско, но о Родионовне почему-то не забыл – она единственная, кто смог продержаться так долго и не пасть под моим обаянием.
И неожиданно судьба преподнесла мне столь щедрый подарок, что я и сам не ожидал – ее в одном полотенце в гостиничном номере прямо напротив. На безымянном пальчике не было обручального кольца!
Это точно подарок судьбы!
От строгости Арины Анатольевны не осталось и следа. Она поправила полотенце на груди, напоминая моему организму, что когда-то я очень ее хотел. Настолько, что нахрен послал всю субординацию, получил по лицу и чуть было не разочаровался в своей мужской харизме.
– Что вы так кричите, Арина? Вас убивают? – хищно надвигаясь на маленькую стервочку, поинтересовался я.
Я напрягся и поправил свое полотенце.
– Что случилось? – приподнял я бровь, ибо глаза так и прилипли к ее груди.
Родионовна молчала, а я вздохнул и пошел в ее номер выяснять, что заставило ее так громко кричать.
В единственной комнате окно было распахнуто настежь, а под потолком истерично летал голубь.
– Барсов, немедленно покиньте мой номер! – услышал я до боли знакомые интонации.
Э, вот сейчас точно не покину. Пришла пора расплаты, Родионовна! За шесть месяцев моего позора, перманентного стояка в твоем присутствии, за то, что ты, стервочка маленькая, все нервы мне вымотала, а после первого же семестра уволилась, решив выйти замуж за своего додика с усиками – «пропуск в трусики».
Голубь сделал новый круг, а Родионовна испуганно вскрикнула.
– Он… Я жутко боюсь голубей, – призналась она, заходя следом.
И голос изменился – обволакивающий стал, испуганный. Никогда она так не разговаривала в годы моей учебы. Тогда она с ненавистью выплевывала мою фамилию, стоило мне только появиться в поле ее зрения.
– Залетел, я вижу, – с умным видом произнес я, – дайте полотенце.
– Зачем? – напряглась Родионовна, с опаской глядя на психованную птицу.
– Не руками же мне его на улицу выгонять, – пояснил я, – хотя… У меня свое есть.
Я провокационно положил руки на край своего полотенца и вопросительно глянул на Родионовну.
– Сейчас принесу, – она сжала губы и сузила глаза.
Суетливо ушла в душ, а вернулась, держа в руках два белоснежных полотенца для рук.
– Вот! – И снова подтянула полотенце на груди.
Тело завибрировало, когда наши пальцы соприкоснулись, а Родионовна испуганно убрала руку и нахмурила бровки.
– Спасибо, – серьезно кивнул я, мысленно уже снимая с нее ненужную тряпку и бросая ее рядом со своей. – Так, брат, давай-ка на улицу, – попросил я голубя и замахал полотенцем в воздухе.
Птица взбесилась еще сильнее, принявшись биться о потолок.