Как приручить холостяка - стр. 47
Я не хочу ездить по больницам и искать, за что можно натянуть таких, как Добрынский. Брать взятки я не умею, впрочем, как и закрывать глаза на косяки без веской причины. То есть, я буду в постоянном конфликте с собой. Надо оно мне? Мало я понервничала за последнее время? Может, пожалеть себя надо?
Паше я, конечно, спасибо сказать не смогу, но все же сейчас воспринимаю его подлый поступок как возможность подумать. Ведь я хочу уйти в декрет. Нужно найти что-то поспокойнее, чтобы после выхода из него можно было без угрызений совести уходить на больничные, а не сидеть ночами над отчетами и не ночевать на проверках.
Поэтому я написала заявление на увольнение с сегодняшнего дня. И начальник мне его согласовал. Попрощавшись с коллегами, я собрала свои немногочисленные вещи и, облегченно выдохнув, ушла.
Не знаю, кем и куда я устроюсь, но сейчас я даже об этом не думаю. Просто иду к метро в состоянии какой-то внезапной эйфории и улыбаюсь. Раньше мне хотелось назло бывшему забраться повыше и что-то там доказать. Кому? Зачем? Стоит ли этот, как сказал Кирилл Сергеевич, “комочек тестостерона” таких усилий?
Да он недостоин даже самой короткой мысли о нем. Единственное, что заставляет меня сейчас о нем думать – это то, что он может начать с периодической регулярностью мне палки в колеса вставлять пока я вообще не брошу медицину и не уйду в какую-то совершенно другую отрасль.
Поэтому, если я хочу и дальше работать по специальности, нужно срочно что-то решать с беременностью и устраиваться. Беременную-то никто не уволит. Хоть Паша об этом попросит, хоть сам министр.
В клинику репродукции мне назначено на вечер, поэтому я возвращаюсь домой и первым делом ложусь спать – вчера из-за неожиданного свидания и переделки акта легла очень поздно, глаза слипаются.
Кирилл Сергеевич, увы, так ничего и не ответил, и у меня появилось ощущение, что, как только я подписала эту злосчастную бумажку, то просто перестала для него существовать.
Это грустно, потому что в какой-то момент мне показалось, что его интерес ко мне искренний. И я сейчас понимаю, что так привязалась к Добрынскому, что отвыкать от его присутствия в моей жизни мне, возможно, будет даже сложнее, чем от присутствия Паши. Три дня против нескольких лет – поразительно!
Проснувшись от звонка телефона, подскакиваю, увидев номер Кирилла Сергеевича.
– Да, – выдыхаю с какой-то щенячьей радостью, отчего сама на себя глаза закатываю.
– Елена Александровна, здравствуй, – раздается такой до невозможности родной бас Добрынского из динамика, что я аж начинаю улыбаться непроизвольно. – Машину починили. Сейчас тебе позвонят и подгонят, куда скажешь. Я на смене – не смогу подъехать, поэтому посмотри там сама, все ли тебя устраивает. Если будут какие претензии – звони.
– А, – растерянно прекращаю улыбаться и усмехаюсь грустно. – Да какие претензии? Спасибо.
– У тебя все нормально? – видимо, уловив мою интонацию, уточняет Кирилл Сергеевич.
– Все отлично просто. – заверяю мужчину.
– … Ну смотри. – вздыхает он, немного помедлив, а потом прощается, потому что его кто-то зовет, и, не дожидаясь моего ответа, сбрасывает вызов.
Почти сразу мне перезванивает мастер. Договариваемся с ним встретиться через полчаса возле моего дома. Успеваю сделать себе кофе, выпить его не торопясь, а потом спускаюсь вниз.