Как построить госпиталь, личную жизнь и дракона - стр. 24

Но Банни вдруг рассмеялась.

– Извиняться ты тоже умеешь, старый негодяй!

Брют склонил голову, признавая комплимент… если это был он. Алита не очень поняла.

– Так вот, – он снова обратился к Алите. – По всему выходит, ты и есть тот самый обещанный ведьмами врач.

– Ничего не знаю, – Алита скрестила руки на груди, откидываясь на спинку стула. Ну сколько можно бояться, в самом-то деле! – Я за чужих ведьм не отвечаю. И разрешение на использование меня не давала. Что за насильственные перемещения?! У меня дома, вообще-то, сделка жизни только что свершилась!

– Ну, тут уж ничего не попишешь, – пожал могучими плечами Брют. – Это магия, она выбрала тебя. Всё. Сделанного не воротишь.

– Что, совсем? – ужаснулась Алита.

– Я не спец, – снова пожал плечами тот. – Но пока никто вернуться не смог.

– А тут что, много таких… – Алита неопределённо покрутила рукой в воздухе. – Из других миров?

– О, да, – усмехнулся Брют. – Хватает. Устраиваются, обживаются… Кто как может. Тебе, считай, повезло.

– Ничего себе повезло! – возмутилась Алита. – Выдернули из мира, не спрося…

– Ну, насколько я понимаю то, как действует магия, в твоём мире ты должна была умереть. Иначе бы не оказалась тут. Так что тебе повезло. Жизнь продолжается.

Алита вдруг вспомнила дуло наставленного на неё обреза, мерзкую ухмылку грязного типа с гнилыми зубами… И судорожно сглотнула. Она действительно должна была умереть там, в переулке.

– Ну так что? – ухмыльнулся Брют, по выражению её лица поняв, что попал в точку. – Согласна?

– Но у меня вообще ничего нет! – сделала последнюю попытку отстоять независимость Алита. – Ни крыши над головой, ни инструментов, ни медикаментов!

– Об этом не переживай, – кивнул Брют, концентрируясь на своём салате. – Я всё обеспечу. Ты, это, ешь давай. Бледная какая-то!

—---------------------

* Брют (Brute – англ.) – грубиян, зверюга

** голова коня – отсылка к роману “Крёстный отец” М. Пьюзо.

“Бетонные башмаки” – метод расправы с неугодными итальянской мафии, когда ноги жертвы заливались в бетон, и она отправлялась живьём с моста в реку (море).

12. Глава 8. Зыбучие пески вопросов и чужих экспериментов

У вас случайно леденцов от кашля не будет? – светским тоном поинтересовалась доктор Ульцер, рассматривая, как её ноги медленно погружаются в пол.

– Нет, – угрюмо ответил Дервин Фицхерберт.

– Вы всегда такой бука или это только мне так повезло?

С прискорбием вынуждены констатировать, что доктор Алита Ульцер лезла в петлю с энтузиазмом набитого опилками медвежонка, забирающегося в пчелиный улей. И медведь, и Алита должны бы осознавать, что добром такие провокации не закончатся, однако оба они были не из тех, кто понимает, что для них хорошо, а что плохо. Вернее, доктор Ульцер была уже в том состоянии, когда чем хуже, тем лучше.

Господин Фицхерберт был на грани нервного срыва, но поскольку самообладание ему не изменяло никогда – а подобная измена считалась бы изменой государству и каралась бы от трех лет строгого режима до сожжения на костре… самообладание, короче, предпочитало не рисковать – он держал маску вежливости на лице и ни слова не сказал доктору Ульцер о том, что думает относительно её привычки трогать незнакомые баночки руками.

Доктор Ульцер же вины за собой не чувствовала, поскольку баночки она трогать не собиралась, а всего лишь искала в бумагах господина Гультрехта какую-нибудь подсказку относительно его дальнейших жизненных планов. Изящный флакон фиолетового стекла она задела случайно. Кто же знал, что господин Гультрехт хранит экспериментальные зелья немаркированными и в открытом доступе? Свинство, если подумать. И вопиющее пренебрежение правилами техники безопасности. Не учили его, что ли?!