Как Иван Дурак в столицу ходил - стр. 15
– Почему я не родилась мужчиной? Можно было бы стать разбойником или можно было бы играть в карты, – Клепатра вздохнула, – что ни говори, а мужчинам в нашем мире живется намного легче, нежели чем нам, женщинам.
Не известно, до какой бы очередной глупости договорилась молодая барыня, если бы ее не отвлек шум во дворе. Она выглянула в оконце, увидела толпу мужиков, мысли ее сделали немыслимый кульбит, и она произнесла обреченно, и даже трагически:
– Вижу, уже вижу мой печальный финал – насилие и смерть. Так хочется проявить сейчас благородство, выйти вперед с саблей и пистолью, стать на пороге и биться до смерти, чтобы…, – однако договорить она не успела, в дверь к ней вломилась нянька с ошалевшими глазами и заорала прямо с порога:
– Матушка моя родная, пришли эти вахлаки с деревни, вас требуют.
– Чего?
– Эти…, крестьяне пришли, вас хотят.
– Насилие собираются чинить, – зачем-то поинтересовалась барыня, – а чего же тогда сами не вламываются?
– Насилие, – побледнела тетка, – так вроде бы нет…, вроде, разговор у них к вам какой-то.
– Разговор…, что еще за разговор…, недосуг мне с ними разговоры разговаривать, и вообще, что у них за мода такая появилась, приходить, когда на ум взбредет, а я, между прочим, еще и кофею не пила…
– Так что, барыня, отослать их к лешему? Только того, с ними поп, да еще с иконой…, как бы чего серьезного не приключилось, если услать их просто так…, они же дикие, нехристи эти бородатые.
– Ладно уж…, – произнесла барыня, – скажи, что выйду сейчас, мол, не одета еще…, нехай подождут. И вот еще что, узнай-ка, чего это я им потребовалась?
Нянька успокоилась, воздохнула глубоко, чтобы грудь поднялась, потуже передник подпоясала и вышла к народу.
– Ну, чего орете, как оглашенные? Одевается барыня, она ж не вы, не может к обчествурасхлистаной выходить.
Мужики потупились и сделали шаг от крыльца, один только Иван остался, потому как дураку все нипочем. К нему-то нянька и подступила, немного сбавив тон.
– Скажи-ка, Ваня, с каким делом пришли, чего надо от барыни, что вы ее в такую рань решили потревожить?
– Да вот, решили к царю идти, – отозвался Иван и зевнул при этом на все зубы, словно говорил о походе куда-нибудь за реку.
– Чегось, – опешила нянька, – зачем тебе, облому деревенскому, царь потребовался?!
– А мне он без надобности, – отозвался Иван, – народу, вон, неймется…
– Да вы что, нехристи, с ума посходили что ли, – выпятив грудь, двинулась на мужиков нянька, – у вас что, работа в деревне закончилась? На каторгу хотите!
Няньку и в молодые годы побаивались, а уж когда возраст ее пошел на закат, то удержа на нее вообще никакого не стало.
– Ты это, няня, не особенно…
– Чего?!
– По делу, – нестройно отвечали мужики из толпы, и тут же прятались за спины соседей.
– Какое такое у вас, убогих, может быть дело к Государю?
– Общественное…
Сколько еще продолжался бы этот бестолковый брех, неизвестно, если бы не выступил вперед батюшка Калистрат.
– Ты, нянька, чего на народ бранишься?
– А я и не бранюсь, – чуть отступила нянька, – я разговариваю…
– Разговариваешь, – надвинулся на няньку поп, – а кто тебя уполномочил? Или барыня тебя вместо себя послала, так мы с тобой разговаривать не будем…, нет у тебя таких прав, чтобы нам отвечать.
– Что ты, что ты, батюшка Калистрат, – закрестилась нянька, единственное, чего она боялась в жизни, это были служители церкви, – я просто так, по глупости, из любопытства бабского…