К русской речи: Идиоматика и семантика поэтического языка О. Мандельштама - стр. 5
Если рассматривать два определения как конкурирующие, то стоит признать, что в современном мандельштамоведении победило роненовское представление о подтексте. Вместе с тем стоит задаться вопросом, который одинаково актуален и для построений Ронена, и для построений Тарановского: а зачем вообще исследователям понадобился термин «подтекст», если существует термин «источник»?
Поясним на примере. В статье «„Концерт на вокзале“. К вопросу о контексте и подтексте» (1-я глава «Очерков о поэзии О. Мандельштама») Тарановский обратил внимание на то, что в строке «И ни одна звезда не говорит» присутствует «чужое слово», а именно – лермонтовское: «И звезда с звездою говорит». Точности ради отметим, что когда это наблюдение только вводится филологом, он говорит о том, что в «Концерте на вокзале» содержится «открытая полемика с лермонтовскими строками» [Тарановский 2000: 27], и уже после, давая приведенное выше определение, Тарановский сообщает о подтексте. Поэтому мы вправе задаться вопросом о выборе термина.
Почему исследователя не устраивает идея, что строка Лермонтова – источник строки Мандельштама? Почему нужно говорить о подтексте?
«Подтекст» – термин, связанный с читателем, а «источник» – с автором. Рассмотрим самую базовую филологическую триаду: автор – текст – читатель. Термин «источник» затрагивает первые два элемента – автора и текст. Какой-то элемент текста – строка, образ, словосочетание – трактуется как заимствование из конкретного предшествующего произведения. Это позволяет заключить, что автор читал «предыдущий» текст, вероятно, им вдохновился, счел возможным использовать в своем стихотворении. Читатель в этой схематичной конструкции остается в стороне: он может принять к сведению выявленный филологом факт, может согласиться или не согласиться с наличием обнаруженного источника, но термин «источник» не обязательно определяет понимание текста, поскольку его функция – формализовать межтекстовые историко-литературные связи и реконструировать авторское сознание.
Напротив, термин «подтекст» взаимодействует с триадой автор – текст – читатель нормирующим образом. Первые шаги здесь совпадают: в исследуемом тексте обнаруживается элемент предшествующего произведения, «чужое слово». Это означает, что автор с этим текстом был знаком и счел необходимым его использовать по каким-то причинам, иногда достойным филологической реконструкции. А вот после этого совершается основной смысловой сдвиг. Во-первых, утверждается, что автор совершенно сознательно сделал «чужое слово» определяющим смысл текста. Во-вторых, читатель непременно обязан это чужое слово распознать, иначе его понимание произведения оказывается неправильным.
Получается, что термин «подтекст» недвусмысленно предписывает автору определенные интенции, а также прескриптивным образом регулирует читательское восприятие.
Из этих положений вытекает два следствия. Следствие первое: исследуемый текст (или его фрагмент) предстает «темным», оказывается «шифром», нуждающимся в «дешифровке». Следствие второе: именно исследователь определяет, в чем заключается смысл текста, и навязывает читателю свою трактовку. Иными словами, возникает идея нормативного понимания стихотворений Мандельштама.
Здесь мы чувствуем необходимость остановиться и сделать ряд оговорок и отступлений. Прежде всего, мы отдаем себе отчет в том, что примерно тем же занят определенный сегмент литературоведения. Ученые придумывают интерпретации различных текстов, будучи убежденными или надеясь, что их трактовки будут приняты сообществом и заинтересованными читателями. Прочтения произведений, интерпретации текстов и авторов конкурируют между собой, и каждое из них по замыслу отражает объективное положение вещей. Та или иная интерпретация разделяется разными сообществами – от узкопрофессионального до самого широкого (сложившиеся школьные практики объяснения канонических текстов). Доминирующая интерпретация обеспечивает чувство общности, определяет коллективную идентичность и в конечном счете облегчает сохранение и трансмиссию культурных артефактов (в данном случае – стихов).