K-pop: за кулисами мечты - стр. 16
– Это абсурд, – произносит она. Она произносит maldo andwae по-корейски – что-то вроде «чепухи».
– И что же кажется тебе абсурдным? Все предельно ясно.
Ухмыляясь, она устремляет на меня взгляд.
– Ты?! Поедешь в Корею, чтобы стать айдолом?! Девчонка, что не говорит по-корейски? Которая в жизни еще не трудилась?
Щеки горят, слово уголь под решетками с кальби.
– А что в этом такого? – не выдерживаю я. – Я ни разу в жизни ни о чем не просила! Только и делала, что молчала в тряпочку и училась!
– Зато жаловаться ты можешь, – отвечает мама.
– Почему Томми достается все? Он и в хоре поет, и спортом занимается, а ты и слова не сказала ни разу. У меня ведь оценки куда лучше! Это все потому, что он мальчик?
Мама хватает меня за руку, а я спешно ее вы- рываю.
– Как ты можешь так говорить? Дело вовсе не в этом. Спорт поможет Томми поступить в колледж, поможет ему в будущем!
– А чем вокал хуже? – продолжаю спор.
Мама закусывает губу и кивает сама себе.
– Я буду честна, Кэндис, – она говорит мягко, но уверенно. – У тебя хороший голос, но певцу очень сложно выделиться. Ты хотя бы представляешь, сколько в Корее великолепных вокалистов? Ты ведь такая стеснительная, а все эти айдолы харизматичны и уверены в себе…
Шокированная, я не могу вымолвить и слова. Никогда еще слова не ранили меня так сильно. Папа встает на ноги.
– Кэндис, я тоже не слишком уверен. Я много читал обо всех этих компаниях. В индустрии так много коррупции, случаев жестокого обращения с трейни… все эти рабские контракты, нечеловеческие нагрузки…
Я даже не слышу доводов отца – настолько я зла на мать.
– Ты виновата в том, что я не уверена в себе! – говорю я, одновременно утирая слезы. В этот момент сказанное кажется чистой правдой. – Ты забрала у меня единственную страсть, единственное, что делало меня особенной среди других. Разве так не поступают с теми, кого ненавидят? Ты зла на меня за то, что ты так и не смогла стать певицей!
От шока мама приоткрывает рот. Она кажется разбитой. Я быстро отгоняю мысли о том, что сказала лишнее.
– Кэндис, это уже слишком, – прерывает нас папа. – Поговорим позже.
– Отлично!
Я врываюсь в комнату, захлопываю дверь, ложусь на пол и придерживаю ее ногами. Кто-то пытается войти, но я еще больше напрягаю ноги. Стук.
– Кэндис, открой дверь, – голос мамы предельно тих и нежен.
– Вот же дура.
Наверняка однажды я пожалею о сказанном. Глядя в потолок, осознаю, что зла вовсе не на маму – я зла на себя. Дело ведь не в альте, не в желании попасть в хор или уехать в Корею. Дело в умении быть честной с собой. Дело в храбрости.
Бью ногой о дверь и кричу еще громче:
– Какая же дура!
Глава 5
Глаза луциана
На ужин того же дня мама готовит твендян-тиге (корейский суп на основе корейской соевой пасты твендян) и несет кастрюлю к столу голыми руками – вероятно, вместо кожи у нее драконья чешуя. Я хотела извиниться, но помнила: я в первый раз заявила о чем-то и не собираюсь отступать.
Папа выносит целого и еще дымящегося маринованного красного луциана.
Кто-то сочтет происходящее отвратительным, но мы с Томми всегда буквально воюем за рыбьи глаза. Еще в детстве мама сказала нам, что съеденный рыбий глаз приносит удачу (в действительности у него полностью отсутствует вкус). Сегодня вечером я не оказываю никакого сопротивления. Томми палочками захватывает глаз и отправляет его в рот.