К оружию! К оружию! - стр. 20
Тут сержанта посетила блестящая мысль. Он даже немного приободрился.
– А что, Моркоу, нет ли у тебя какой идеи? – осведомился он, надеясь на то, что у капрала найдется какой-нибудь план.
И тут его посетила вторая мысль. В конце концов, Моркоу – простой деревенский парень…
– Капрал Моркоу?
– Сержант?
– Ну-ка, разберись с ситуацией.
Моркоу высунулся из-за угла и оглядел приближающиеся друг к другу праздничные шествия. Гномы и тролли уже увидели друг друга.
– Так точно, сержант, – бодро отрапортовал он. – Младшие констебли Дуббинс и Детрит – честь не отдавать! – пойдете со мной.
– Его нельзя туда пускать! – воскликнула Ангва. – Это же верная смерть!
– Паренек знает, что такое чувство долга, – заметил капрал Шноббс. Он достал из-за уха крошечный окурок дешевой сигары и чиркнул спичкой о подошву башмака.
– Не волнуйся, госпожа, – успокоил ее Колон. – Он…
– Младший констебль, – поправила его Ангва.
– Что?
– Младший констебль, – повторила она. – А никакая не госпожа. Моркоу говорит, что на службе нельзя демонстрировать свои первичные половые признаки.
– Я хотел сказать, – очень быстро произнес Колон под аккомпанемент отчаянного кашля капрала Шноббса, – что у молодого Моркоу есть такая штука. Хорькизма называется. Так вот, у него ее целая куча.
– Куча?
– Ага, куча хорькизмы.
Тряска прекратилась. К тому времени Пухлик был очень раздражен. Очень-очень раздражен.
Что-то зашелестело. Край мешковины отодвинулся, и на Пухлика уставился другой дракон.
Этот дракон также выглядел очень-очень раздраженным.
Пухлик отреагировал единственным известным ему способом.
Моркоу стоял на середине улицы, сложив на груди руки, а два новобранца за его спиной пытались следить за обеими приближающимися колоннами одновременно.
Колон считал Моркоу простоватым. Моркоу часто казался людям простоватым. Таким он и был.
Люди ошибаются лишь в одном: они считают, простоватый – это то же самое, что и глупый.
Глупым Моркоу не был. Он был прямым и честным, благожелательным и благородным во всех своих поступках. Но в Анк-Морпорке подобное поведение обычно считалось глупым, и коэффициент выживаемости у такого человека был бы не выше, чем у медузы в доменной печи, если бы не пара других факторов. Одним из них был хук правой, который научились уважать даже тролли. А вторым – неподдельная, почти сверхъестественная симпатичность Моркоу. Он прекрасно ладил даже с теми, кого арестовывал. И обладал исключительной памятью на имена.
Большую часть своей молодой жизни Моркоу провел в небольшой колонии гномов, где знать было особо некого. Потом он вдруг оказался в огромном городе – его талант словно бы ждал этого момента, чтобы расцвести. С тех пор он все расцветал и расцветал.
Капрал приветственно помахал рукой приближавшимся гномам.
– Доброе утро, господин Бедролом! Доброе утро, господин Рукисила!
После чего повернулся к старшему троллю. Глухо взорвалась очередная хлопушка.
– Доброе утро, господин Боксит!
Затем Моркоу приложил ладони к губам и закричал:
– Прошу всех остановиться и выслушать меня…
Задние ряды налетели на передние, создав небольшую неразбериху, но наконец, с трудом затормозив, колонны все же остановились. Впрочем, особого выбора не было – иначе пришлось бы шагать прямиком по Моркоу.
Если у капрала и были мелкие недостатки, то крайне немного. К примеру, Моркоу, сосредоточившись на чем-то одном, никогда не обращал внимания на прочие «несущественные» детали. Вот и сейчас разговор, ведшийся шепотом у него за спиной, ускользнул от слуха Моркоу.