Изверг. Когда правда страшнее смерти - стр. 4

Заместитель прокурора Республики, когда ему было передано дело Романа, заявил журналистам, что «можно ожидать всего», затем, ознакомившись с выписками из банковских счетов, сказал, что мотивом преступлений был «страх лжеврача перед разоблачением, а также внезапное прекращение еще не проясненных до конца махинаций, в которых он был одной из ключевых фигур, присваивая в течение многих лет крупные суммы». Это заявление, появившись в газетах, подстегнуло воображение. Заговорили о валюте, оружии, человеческих органах, наркотиках. Об обширной преступной сети, действующей в странах распавшегося социалистического лагеря. О русской мафии. Жан-Клод много разъезжал. В прошлом году он был в Санкт-Петербурге и привез в подарок своей крестнице Софи матрешку. Люк и Сесиль на грани помешательства спрашивали себя, не в этой ли игрушке спрятаны компрометирующие документы, микрофильм или микропроцессор, то, что тщетно искали убийцы в Превессене и Клерво-ле-Лак. Ведь Люк, уже почти в одиночестве, все еще убеждал себя в происках врагов, потому что хотел верить в иное. Пусть Жан-Клод был шпионом, пусть наживался, продавая научные или промышленные тайны, но он не мог убить свою семью. Кто-то убил их, кто-то сфабриковал улики, чтобы свалить преступления на него, кто-то ухитрился даже уничтожить все следы его прошлого.

Это был текст прощального письма, оставленного в машине. Что за случайность? Что за превратность? Над этими вопросами ломали голову те самые «друзья», собираясь вечером у Ладмиралей. Кое-кто из них входил и в число «славных людей», членов административного совета школы – как раз из них жандармы всю душу вытрясли. Каждому пришлось со всеми подробностями изложить свою версию конфликта, случившегося прошлой осенью в связи со сменой директора. Их слушали с подозрением, улавливая каждую деталь. Не это ли была та самая превратность, ставшая причиной трагедии? Члены совета пребывали в смятении: ну да, было дело, повздорили, может, кто в сердцах и пригрозил Жан-Клоду врезать, но это же надо быть полным психом, чтобы вообразить, будто есть какая-то связь между этой ссорой и кровавым убийством целой семьи! Надо быть психом, соглашались жандармы, и все-таки какая-то связь непременно есть.

Что же касается Коринны – газетчикам запретили называть ее имя, и она фигурировала как «таинственная любовница», – ее показания как обухом по голове ударили. В прошлую субботу Жан-Клод приехал к ней в Париж, чтобы повезти ее обедать к своему другу Бернару Кушнеру[1] в Фонтенбло. Как показало вскрытие, это было буквально через несколько часов после того, как он убил жену, детей и родителей. Она, конечно, ни о чем даже не подозревала. В уединенном уголке леса он попытался убить и ее. Она отбивалась, и он не довел дело до конца, после чего отвез ее домой и сказал, что очень болен. Этим и объяснил свой приступ безумия. Узнав в понедельник о кровавой бойне, женщина поняла, что едва не стала шестой жертвой, и позвонила в полицию. Оттуда позвонили Кушнеру. Тот впервые слышал о докторе Романе, и дома в Фонтенбло у него не было.