Изумруды пророка - стр. 41
– В скорбь? А почему, господи боже мой?
– По случаю исчезновения трех его сыновей… Он говорит: «Свет очей моих…» И вот они бросили его посреди ночи – той самой ночи, когда вы сами ушли из Масады, – и забрали с собой и дромадеров, и все деньги – совсем немного! – сколько у него было… Если бы вы только видели этого бедолагу! Просто смотреть больно!
Несчастный старик? Бедолага? Больно смотреть? Ни Альдо, ни Адальбер не могли себе представить Халеда в такой роли. Надо было быть очень наивным, чтобы поверить в его горе… Или араб – великий артист?
– Что ж, мне очень жаль его, но я счастлив, что для вас все кончилось хорошо.
– Счастливы? Что-то не похоже! – заметил лейтенант, который все-таки был не совсем слеп. – У вас огорченный вид. Какие-то неприятности?
– Пока не знаем. Но уже девять, а мадемуазель дю План-Крепен еще не вернулась из города.
– Девять часов вечера – это совсем не позднее время. Может быть, она задержалась у друзей?
– Нет здесь у нее никаких друзей, – раздраженно сказала маркиза. – Она совершенно одинока и проводит свое время в поисках живописных уголков, где можно было бы написать этюд… Бог знает, куда она отправилась сегодня! Во всяком случае, она давно уже должна была прийти!
Из красного Макинтир внезапно стал зеленым.
– Вы полагаете, что и она… Как наша дорогая княгиня… Боже мой! Надо немедленно отправляться на ее поиски! Я думаю, что надо разделить город на участки и каждому искать в своем, мои товарищи вам помогут, – с горячностью произнес лейтенант, как по волшебству, на глазах превращаясь в гневного воителя. – Надо обыскать Старый город, и в первую очередь квартал Меа-Шарим.
– Этого мало, – вздохнул Адальбер. – Надо обыскать весь Иерусалим. Мало ли куда ей заблагорассудилось податься…
Мари-Анжелину искали всю ночь, к розыску подключились двое однополчан Макинтира, но не было ни малейшего следа пропавшей, никто ее не видел, никто о ней не слышал. И только на рассвете, когда перламутровый туман окутал город и умирающий от усталости Альдо вернулся в отель, и он, и только что присоединившийся к нему Адальбер просто-таки застыли перед открывшимся им зрелищем. На площадке лестницы, свернувшись калачиком, лежала Мари-Анжелина, рядом с ней был аккуратно поставлен ее этюдник, поверх него лежал колониальный шлем…
– Ничего себе картинка! – удивился Адальбер. – Слушай, что она здесь делает?
– Ты же видишь: спит!
Альдо хотел было разбудить Мари-Анжелину, сначала тихонько позвал ее, потом стал трясти за плечи… Тщетно! Единственное, чего он добился: План-Крепен перевернулась на другой бок – так, словно почивала у себя в постели, – и что-то невнятно пробормотала. Именно в этот момент в нос друзьям ударил резкий запах.
– Но… Но она же пьяная!
– Отличный диагноз! Можно подумать, она искупалась в виски: просто пьяна в стельку… Остается узнать, где она так нализалась…
– Вопросы будем задавать потом. А сейчас надо отнести ее в спальню, пока сюда не сбежались все постояльцы отеля. Возьми шлем и этюдник, а я понесу Анджелину.
Морозини взвалил спящую старую деву себе на плечо, вошел вместе с ней в лифт, поднялся на третий этаж и в конце концов опустил свою ношу на кровать в номере, дверь которого была не заперта по очень простой причине: на этот раз госпожа де Соммьер решила «коротать время» в номере План-Крепен.