Изнанка - стр. 7

— Бляха…

— Ничо-ничо, — торопливо успокоила бабка. – Ну замочился трохе, ничо страшного. Высохнет. Это ж вода всего.

Я промолчал. Вода или нет, но идти с мокрым башмаком и носком не ей, а мне. Грибы каким-то чудом умудрился не растерять. Они в корзинке даже с мест не сдвинулись.Слиплись, наверное.

Бабка жестом позвала следовать за ней, я повиновался, таща злосчастную корзинку. Когда вошли в лес, новая волна жути накатилась даже сильнее, чем в предыдущие разы, а я засомневался собственной адекватности. Не помню, чтобы раньше я источал такой альтруизм, чтобы покидать безопасные места. Пусть и условно безопасные.

Тем не менее, я уже во всю иду по ночным зарослям, что само по себе испытание. Темнота вокруг такая, что постоянно спотыкаюсь и цепляюсь за ветки – не видно ничего. Бабка же движется по какому-то лишь ей известному направлению, ровно и уверенно. По всей видимости, часто здесь ходит, если может ориентироваться даже без света.

Но меня это успокаивает не сильно, я нервничаю, мышцы в теле от тревоги напрягаются, готовясь к тому, что придется отбиваться. Хотя с моими мускулами самым верным решением при выборе бить или бежать будет второе.

Под ногами то хрустит, то чавкает, наверное, где-то рядом болотце. И было бы неплохо обойти его стороной. Не хватало еще с этой бабкой застрять в трясине.

В сотый раз матеря себя последними словами за то, что вызвался помогать старухе, что поехал в эту деревню, что вообще согласился принять в наследство этот дом-развалюху, я спросил, пытаясь хоть так отвлечься и погасить напряжение:

— Говорите, дорогу напрямую хотели прокладывать?

— А? – не поняла бабка.

Я пояснил:

— Говорю, дорогу почему в обход, а не напрямую проложили? Почему не через ваш этот Ганноверский… лес?

Бабка расслабилась, обходя только ей видимые кочки, через которые я конечно же спотыкаюсь.

— А… вот ты об чём, — протянула она. – Тебя как звать?

— Артём, — представился я и, зачем-то добавил: — Соколов.

— Значить, Артём, не Гановерский. Ганопатьский, — поправила она. — И не лес, а чаща. Чуешь разницу? Не? Вы, городские совсем жизни не знаете. А про чащу всем известно – не надо через неё ничего прокладывать.

— Почему? – не понял я. – Так же ближе.

Для меня этот момент действительно был бы решающим — если бы дорога шла через него, я был бы уже в наследной избушке и грелся бы у печки. Не весть что, конечно, за удовольствие, но всё лучше, чем ломиться по лужам ночью лесом в темноте.

Бабка многозначительно хмыкнула.

— Ближе-то оно ближе. Да место там такое…

— Какое?

Бабка явно напускала таинственности, только в условиях ночного леса и хруста веток под ногами это вообще лишнее – и без того жутко.

— Ну, — протянула она. – Люди там пропадают.

— Теряются что ли? – не понял я.

Бабуля крякнула с раздражением, мой очевидный скепсис, похоже, ее не обрадовал.

— Это как сказать, — произнесла она. – Там всего леса с десяток верст. Будешь прямо идти – всё одно куда-нибудь выйдешь. А не выходят. Куда, спрашивается, деваются?

Вокруг темно, но даже так я увидел, как бабка на ходу обернулась и внимательно, как сова, посмотрела на меня.

Я пожал плечами.

— Да хрен… в смысле, кто их знает. Может и выходят, просто об этом никто не сообщает.

— Думай, что хошь, — усмехнулась бабка глухо, — думай, что хошь…