Изначальное - стр. 7

– Мое слово прекрасно, это «Бог», – улыбаясь, проговорил Священник.

– Кто бы сомневался, – буркнул Виконт, – я бы удивился, если бы вы выбрали, например…

– Виконт, – прервала его Герцогиня, – только что прозвучало слово «Бог», имейте совесть, коли не имеете страха. Что подумают гости о ваших родителях?

– Матушка, – ничуть не смутившись, ответил юноша, – вот вам и слово, называйте свое определение, быть может, оно будет не столь высоким и после его произнесения можно дышать и разговаривать.

Герцогиня ответила коротко:

– «Слово».

– Что, не понял? – Виконт продолжал кривляться.

– Слово – это прекрасное слово, – подал голос Священник, – благодарю Вас, Ваша Светлость, за такой выбор.

– Отец, я думаю, вы не будете возражать и уступите место леди, – вконец развеселившись, прокричал Виконт и повернулся к соседке:

– Чем порадуете, Маркиза?

Девушка строго и внимательно посмотрела на молодого человека:

– Мое слово – «Проявление», – и, подумав, добавила: – Не знаю, порадовала я вас или нет.

– Меня – да,– не дав вставить и словечка Виконту, поспешил воскликнуть Священник, – ваше определение, Маркиза, определенно прекрасно.

– Чушь, определение чего… – начал было молодой человек, но Герцог снова прервал его:

– Мое слово – «Дело». Человек, основавший наш род, водрузил это слово на свой герб и все последующие не снимали его оттуда, – при этом он посмотрел на Виконта, – помни об этом.

– Прекраснее предложенных здесь определений не трудно отыскать в жизни, но ваши прекрасны своим единением в Смысл, – продекламировал Священник.

– Не томите, Святой Отец, давайте уже свою формулу счастья и истины, – с уважением и неподдельным интересом произнес Виконт.

– Слушайте же, мой юный друг, и все собравшиеся, – Священник еще раз произнес в уме расположенные в определенном порядке Слова и сказал:

– Человек познает Бога Словом, а проявляет деянием.

В бурю мы игнорировали команду «взять на гитовы», предпочитая форсировать парусами, и было плевать, что неистовый ветер рвал снасти и гнул мачты, как стебли соломы. В штиль, расталкивая друг друга, мы бросались на весла и, с ожесточением попавших в окружение, наваливались на них, двигая замершую в безветрии посудину дальше. Если бы сам морской черт решил встать у нас на пути, вспенивая и закручивая подвластные ему воды, мы бы захомутали его и заставили тащить к нашей цели. Не было ни одной причины вести себя иначе и никакой силы, способной воспрепятствовать нам, ибо мы были молоды, голодны и свободны. Мы жаждали всего, список желаний был огромен, а графа «исключения» пуста. И вот настал день, когда вожделенное обрело реальные очертания. Наш, измотанный нами же, галеон на полном ходу (кто бы убрал паруса) врезался скулами, усыпанными ракушечником, в морской песок Эльдорадо, мы прыгали в воду, не дожидаясь шторм-трапа, и теплые, изумрудные волны проникали сквозь ботфорты и панталоны в наши вены, меняя структуру крови, опьяняя разум, заволакивая взор. Мы падали, обезумевшие и счастливые, на пески чистого золота, смеясь и кривляясь, катаясь по ним влажными голыми телами, становясь золотыми идолами и поклоняясь сами себе. А позже, обессиленные и выдохшиеся от буйства эмоций, вытаскивали из прибоя морских звезд и чертили их кривыми пальцами-лучами на райском песке наши имена – Джульетта и Ромео, Джульетта и Ромео… так, что вся прибрежная полоса сказочного острова превратилась в два имени. Мы были, казалось нам, на вершине Мира, вершина же обернулась впадиной.