Изменой не считается - стр. 27
— Я ненавижу свою больную зависимость от тебя, — голос тихий, хриплый, словно из преисподней.
Хватка на горле становится сильнее, воздуха катастрофически не хватает. Впиваюсь ногтями в его руки. Хватаю ртом воздух, уже начинаю хрипеть.
— Иногда мне кажется, что если ты умрешь, мне станет легче. Я перестану любить и сходить с ума по тебе.
Через секунду он разжимает руки. Я кашляю и жадно глотаю кислород. От его бешеных стеклянных глаз меня охватывает ледяной ужас. Он точно не здоров. Падаю лицом в подушку.
— Я уезжаю с семьей в отпуск. Надолго, — Раевский поднимается с дивана. Одевается. — Детей надо на море вывезти. Да и я устал. Надеюсь, ты будешь вести себя хорошо и мне не придется снова за тобой слежку пускать.
В голове мелькает яркими вспышками слово «свобода». Пусть на несколько недель, но мне необходима передышка от грязи, в которой Тимур меня с головой топит. Он пристально смотрит на меня, застегивая пуговицы на рубашке. Я закусываю губу, чтобы не улыбнуться от радостной новости.
Проводит ладонью по распущенным волосам, садится рядом. Обнаженное тело мгновенно реагирует на его касание и становится каменным. Считаю минуты до его ухода.
— Я буду очень скучать, — ледяные пальцы касаются позвоночника, обводят ягодицы, кружат вокруг тугого колечка. Зажмуриваюсь до боли и напрягаюсь. Пожалуйста, уходи уже… — Трахал бы тебя всю ночь, если бы не дела.
Шумно выдыхаю и немного расслабляюсь, когда он отпускает меня. Моя реакция не остается незамеченной.
— Неблагодарная ты, Агата, — надевает пиджак и поправляет волосы перед зеркалом. — Когда сильно соскучусь, вызову тебя к себе на острова. Билет оплачу. Будь готова.
— Тебя не смущает, что там будет жена и дети? — не могу удержаться от глупого вопроса.
Тимура уже давно ничего не смущает. Его жена очень милая, добрая женщина. Безумно влюбленная в него. Она дочь влиятельных родителей, поэтому Раевский и женился на ней десять лет назад.
— Поселишься в соседнем отеле. Никто ничего не узнает.
— Я буду занята на работе.
— Освободишься, если не хочешь, чтобы содержимое моего сейфа попало ментам, — отвечает абсолютно невозмутимо.
Взяв телефон с кресла, Тимур неспешной походкой направляется к выходу.
— Я ухожу от тебя! — с ненавистью кричу ему.
— Да, кстати, прибей крючок в прихожей. Одежду повесить некуда, — отвечает из коридора, словно не слыша моих слов, перед тем, как уйти.
Вздрогнув от громкого хлопка дверью, я подскакиваю и, не одеваясь, выполняю уже привычные манипуляции после ухода Тимура. Открываю настежь окно, чтобы его запаха не было. Одним рывком сдираю постельное белье с дивана и бросаю в стирку. Забираюсь под душ и несколько раз намыливаю тело, тру мочалкой до красноты. Чищу рот.
И все равно чувствую себя грязной. Казалось бы, за восемь лет подобных отношений можно и привыкнуть. И если секс еще можно перетерпеть, сжав зубы, то моральные издевательства пробили в груди огромную незарастающую дыру.
К моему счастью, визиты Тимура стали в последнее время гораздо реже. Я не теряю надежды, что когда-нибудь совсем ему надоем.
Закутавшись в махровый халат, возвращаюсь в комнату. Меня знобит, несмотря на жару за окном. Я наступаю босой ступней на конфету. Медленно опускаюсь на колени, каждую бережно складываю в коробку. Не понимаю, что со мной. Внутри летят предохранители, и щеки моментально становятся влажными. Не помню, когда в последний раз так горько плакала. А сейчас реву над конфетами как дурочка. Реву по неслучившейся любви и рухнувшим мечтам.