Изменить/оставить - стр. 20
10
Позапрошлым летом Аля уволилась по собственному желанию из общеобразовательной школы, где несколько лет работала на продлёнке и использовалась для затыкания каждой дыры во время болезней учителей всех направлений. Освободившись от опостылевшей работы, она хотела пять лет лежать и ничего не делать. Не видеть детей, не слышать коллег, не писать отчёты, не беседовать с тревожными и агрессивными родителями, не уговаривать себя жить. Она посчитала финансы, переборола мамины установки о лентяях и лодырях, уволилась в никуда и легла. Она думала, что будет терзаться муками совести и не сможет чувствовать себя полноценным членом общества, если перестанет приносить пользу ежедневной работой с утра до вечера. Но муки совести не появлялись. Оказалось, что ничего не делать прекрасно. Дни пролетали за просмотром фильмов и чтением книг, в чатах и онлайн-сообществах. У неё появились друзья, с которыми можно было переписываться в любое время дня и ночи. Правда, за фотографиями симпатичной девушки мог скрываться кто угодно, но Алю это не тревожило, она не собиралась ни с кем встречаться, не сообщала никому свой адрес и пароли от банковских карт и чувствовала себя максимально комфортно, проводя сутки в кровати под одеялом или на подоконнике в кухне.
Но отсутствие живого общения постепенно начало проявляться. Аля заметила, что стала разговаривать с незнакомыми людьми в очереди, слишком подробно объясняла дорогу и вмешивалась в конфликты в автобусе. Созвонов с Колей оказалось недостаточно, чтобы покрыть потребность в живом общении. К тому же запасы на банковском счету таяли быстрее, чем она запланировала, а обращаться за финансовой помощью было не к кому. Готовность вступать в необременительные беседы с незнакомцами неожиданно принесла плоды: она разговорилась с женщиной в аптеке, которая пожаловалась, что не может найти нормального репетитора для дочери-первоклассницы. Аля покивала, посочувствовала, а потом предложила себя. Сначала были сомнения: ну какой из неё репетитор, она в математике после расставания с атласной юбкой не сильно прибавила. Но девочка ходила в первый класс, учительница строгая, мама много работала и не хотела тратить вечера на прописи и слёзы над ними. Але показался такой подход разумным, она согласилась попробовать, тем более выяснилось, что ходить никуда не надо – только в лифте на этаж спуститься прямо в домашних тапочках. Решили, что это судьба, и скрепили договоренность неловким рукопожатием.
Контакт с девочкой установился легко. Аля получала удовольствие от нового вида деятельности, а заодно и деньги. Не очень большие, но очень лёгкие. Все три участника процесса (мама, девочка и Аля) были довольны. Потом и четвёртый участник оценил преимущества семьи без ежедневных скандалов из-за уроков, получив спокойную жену и уравновешенную дочку, какими не видел их всё первое школьное полугодие. Свою благодарность он запечатывал в белый конверт и незаметно вкладывал в карман Алиного кардигана.
Все были довольны и счастливы. До мая. В мае соседка увидела торчащий из кармана конверт и заподозрила мужа в особом интересе к Але, одним мерзким разговором перечеркнула всё взаимное удовольствие, обозвав её вертихвосткой, которая втёрлась в семью и теперь через дочь пытается увести мужа. Женщина так убедительно обвиняла, что Аля даже засомневалась: может, она что-то пропустила, не заметила ухаживаний? Но она сталкивалась в коридоре с главой семейства не больше трёх раз, вежливо здоровалась и проходила мимо. Один раз поговорили на лестнице, когда началась история с конвертами. Аля, конечно, отказывалась, но глава семьи строго сказал, что надо уметь ценить себя и своё время. Аля никогда не спорила со старшими, тем более деньги не были лишними.