Изменить/оставить - стр. 2
Потом было ещё два индивидуальных занятия. Первое с Катей четырёх лет, она ещё не умела читать. Это очень тревожило её бабушку, заслуженного учителя России, которой некогда учить свою внучку, поэтому девочку на занятия приводила плохо говорящая по-русски няня-филиппинка. Простое решение заменить няню на обычную русскую студентку, которая будет чётко вслух пятнадцать минут в день читать Кате книжки с картинками, семье не подходило. Или не приходило в голову. Но кто такая Аля, чтобы советовать заслуженному учителю с сорокалетним стажем?
Второй урок с третьеклассником Димой. Он не справлялся со школьной программой. Его стоило отвести к неврологу и найти причину, почему у мальчика, которого терпеливо учили читать с пяти лет, до сих пор так плохо получалось. Но Димина семья не верила врачам. Они искали подход к ребёнку, меняли школы каждые полгода, платили репетиторам. Аля могла бы дать контакт хорошего доктора, но кто будет слушать рядового педагога, пусть и элитного учебного заведения?
В начале девятого уставшая Аля закрыла дверь своего кабинета и, улыбнувшись охраннику, вышла на улицу. Начинало темнеть. Путь к автобусной остановке лежал через неосвещённый двор. Устраиваясь сюда работать девять месяцев назад, она не учла, что лето закончится, а вместе с ним закончится солнце. В тот июльский день солнечные лучи рисовали причудливые тени сквозь плотную зелёную листву. Дорожка к крыльцу учебного центра казалась сказочным тоннелем. Потом листья опали, голые ветви тоскливо качались на ветру, и дорога к остановке виделась скорее тропинкой в страшном лесу, где Мальчик-с-пальчик бросал крошки, чтобы не заблудиться. Никаких крошек Але, к счастью, бросать не приходилось. Отогнав мрачные мысли о возможном нападении в полумраке, она пошла к автобусу, привычно считая шаги. Должно было получиться двести восемьдесят девять. Пара шагов погрешности допускалась.
К сороковому шагу ветки над Алиной головой зашумели, к шестидесятому первые крупные капли опустились за шиворот и потекли по спине, оставляя холодную дорожку. Она подняла воротник куртки и застегнула молнию, которой обычно не пользовалась, потому что вертикаль вытягивает фигуру, а Але всё время хотелось себя вытягивать, желательно в длину, но чаще почему-то получалось в ширину.
Начался ливень. Не морось, которая не закончится следующие двадцать восемь часов, а мощный дождь, смывающий пыль с дорог и косметику с лица.
– Опять не взяла зонт! Ведь держала его в руках перед выходом! Трудно было в окно на небо посмотреть? Растяпа! – произнесла Аля вслух с маминой интонацией и засунула руки поглубже в карманы. Пальцы наткнулись на что-то холодное. – Надо было брать зонт.
Не успела Аля договорить, как её сильно тряхнуло, будто кто-то сзади толкнул в спину. Она приготовилась возмутиться. Мало ей дождя, так ещё кто-то имеет наглость толкаться! Что за…
– …безобразие, – произнесла Аля, стоя в своём классе перед открытым ящиком и глядя на зонт.
Она растерянно огляделась. В выдвинутом ящике прямо поверх бежевого зонтика лежали убранные по просьбе Ирины Петровны плюшевые помощники. На доске остались записи, сделанные её рукой, когда она, объясняя Диме разницу между сложить и умножить, рисовала большие круги с палочкой сверху, обозначавшие яблоки. Почему не стёрла, кстати? Ирина Петровна не поощряла невымытые в конце занятий доски. Аля машинально взяла губку и стала водить по контурам рисунка, пытаясь сообразить, почему она снова в кабинете, если только что размышляла, как добежать до автобуса, не промокнув до трусов?