Измена. Я хочу помнить - стр. 31

— Тебе не понравится мой ответ, — его горячее дыхание танцует на моих губах, точно языки пламени.

Наглость этого парня слишком действует мне на нервы. Снова тяну свою ладонь из его твердой и в то же время мягкой хватки, но, прежде чем получаю свободу, Глеб скользит большим пальцем по запястью, задерживаясь на пульсе, который пытается пробиться через кожу.

— Я флиртую с тобой, Лена, — серьезно говорит он своим греховно низким голосом. — Потому что мне интересно, что ты скрываешь под своими холодными доспехами.

12. Глава 12

— Прекрати, Глеб, — огрызаюсь и отступаю назад, позволяя его правде сбить мое дыхание. — Ты никогда и ничего не узнаешь, — я бросаю ответы вслепую, надеясь, что хоть один попадет в цель.

Но Глеба это только забавляет.

Его цель — разбить все мои щиты, и пока, к большому сожалению, счет на его стороне.

От подобного осознания воздуха в легких внезапно становится слишком мало.

И это оказывается достаточно очевидным, потому что Глеб обратил все свое внимание на мою часто вздымающуюся грудь.

Я никогда еще не чувствовала себя такой уязвимой из-за мужчины, наверное, поэтому и не знаю, как сейчас реагировать.

— Ты бросаешь мне вызов?

Глеб делает еще глоток и ухмыляется гранатовыми, влажными от вина губами, которые мне внезапно захотелось облизать. Но я прикусываю себе язык за столь абсурдные мысли.

— Я не шучу, Глеб. — Прочистив горло, нервно приглаживаю волосы и продолжаю нарочито строгим тоном: — Заканчивай свои игры или переключись на кого-нибудь попроще. — Я указываю пальцем на себя, а потом на него: — Чтобы ты ни напридумывал себе, я в этом не участвую. Не нарывайся на грубость.

Глеб растягивает губы в широкой обаятельной улыбке и облокачивается рукой с бокалом о свое мощное бедро.

— А может, я люблю грубость. — В уголке его мужественного рта мелькает кончик языка, и я изо всех сил стараюсь не сжимать бедра, чтобы заглушить глупую реакцию своего тела. — И не притворяйся, что тебе это не нравится. — Он ухмыляется, похлопывая пальцем второй руки по своей щеке, а потом тычет им в меня: — Ложь тебе не к лицу.

— Заканчивай, Глеб.

— Я не могу.

Он ставит бокал на стол и спрыгивает с перил, вынуждая меня сделать два шага назад.

— А ты постарайся, — я горжусь собой, что голос не дрогнул, но это не спасает от напряжения, которое с каждой секундой растет между нами, пока Глеб изучает меня своими глазами цвета крепкого виски. — Глеб, я серьезно. Прекрати себя так вести, будто я свободная женщина.

— Нет, ты не свободная, — он надвигается на меня, и я интуитивно увеличиваю расстояние между нами. Мне не по себе от его близости. Я уже и забыла, когда мужчина вызывал во мне эмоции, которые заставляют сердцевину сжиматься от предвкушения чего-то запретного. — Но ты женщина, которая мне интересна.

Он делает еще шаг, и его железная грудь практически касается моей, вынуждая почувствовать, какими тугими стали мои соски под шелковой тканью сорочки.

И все же я нахожу в себе силы отвлечься от сладко томящего чувства внизу живота. Это все неправда. Это все вино и игра опьяненного воображения.

— Глеб. Я не знаю, что в твоей голове, но попрошу тебя соблюдать границы. Не ставь меня в неловкое положение. Мне это не нравится.

— А мне не нравится, что такая сложная, сильная и красивая женщина боится принять факт, что может быть интересна мужчинам.