Измена. Вкус любви - стр. 21
Каждые два дня только в Москве открывается какое-нибудь кафе, пиццерия, бар или стейк-хаус, и толпы ищущих развлечения и радости людей просматривают рейтинги, чтобы решить, куда же им отвести своё праздное и страждущее новых вкусов и ощущений тело. Но даже самые искушённые зачастую не могут отличить вкус новозеландского масла от обычного вологодского, или понять разницу между кедровыми орешками и пинией. Для этого у них есть я, и наш путеводитель в новый чудесный мир.
Это я расскажу всем, какими должны быть правильные ньокки и устрицы Розовая Джоли, и почему такой простой «Цезарь» так легко испортить. Столицы, большие и маленькие города едят, жуют, хрустят челюстями, ослабив галстуки, расстегнув пиджаки и расстегнув ремни, пока мы набиваем всем животы нашей стряпнёй, продавая людям саму жизнь, которую бы они мечтали прожить. Они подцепляют вилкой идеально просоленный хрустящий огурчик с кислинкой, и проваливаются в прохладные деревенские сени из детства. Зачерпывают жидкую душу шоколадного фонадана, и вспоминают свою первую полученную валентинку на День всех влюблённых. Разбивают тонкую карамельную корочку на крем-брюле, и вот оно — их первое в жизни предательство, покрывшее сердце тонкими трещинками. Но забытое навсегда с первой ложечкой сливочного мусса, обволакивающее язык и душу своим шелковым ванильным одеялом.
Но моему Анджело не о чём беспокоиться: у него, как всегда, всё безупречно. Паппарделле просто идеальны: тугое тесто с твёрдым сердцем, соус из белых грибов, без ненужной горечи и хрустящих волокон; отличный суп риболитта, словно переносящий меня на один из холмов Тосканы, в которой я так никогда и не была; настоящие, напоенные солнцем томаты, песто с соком сицилийских лимонов, пармезаном и кешью.
— Я тоже, Анджело, — с теплотой отвечаю я своему знакомому: я просто обожаю, когда люди так влюблены в своё дело.
— Всё хорошо, mia cara (ит. «моя дорогая» – перевод автора)? — ещё раз на всякий случай уточняет шеф.
— Тебе не о чем беспокоиться, — уверяю я его. — Я уверена, что твой новый ресторан ждёт успех.
— Спасибо, Яна, — не удержавшись, обнимает он меня. — Раз так, у меня для тебя маленький сюрприз, — приглашает он меня за собой вглубь огромного, на двести человек ресторана.
Я иду за ним и ловлю своё отражение в золотых помпезных зеркалах: идеальная стройная фигура, обтянутая не менее идеальным строгим тёмно-синим платьем под горлышко, итальянские кожаные ботфорты до середины бедра, строгое каре с чёлкой, подчёркивающей мои миндалевидные глаза и высокие острые скулы. Как у Марлен Дитрих.
— Свежие трюфели? — уже догадываюсь я, переступая порог кабинета Анджело, за которым обрывается пафосная роскошь дорогущего ресторана, и я оказываюсь в простой комнатке два на два метра, тесно набитой шкафами, столом и тремя стульями.
— Безупречный нюх, — восхищённо замечает мой друг, доставая с дальней полки запрятанный драгоценный ящик. — Только сегодня привезли.
— Я чувствую, — улыбаюсь я в ответ. — И ты решился всё-таки на эксперименты с кешью? На самом деле неплохо.
— Тебе понравилось, правда? — розовеет он от удовольствия. — Это специально для тебя. Маленький сувенир, — протягивает он мне крошечную баночку с трюфелем, запечатанную сургучом.
— Ты же знаешь, мы беспристрастны, — строго смотрю на него, и, заметив испуг в глазах Анджело, начинаю смеяться: — Спасибо. Я не беру взяток. И пишу только правду. Но я не готовлю сама, — признаюсь я.