Измена. Ты нас променял - стр. 23
Тем летом мне исполнилось восемнадцать, я прошла на бюджет, однако в университет так и не поступила. Несколько недель я пролежала в психбольнице, а когда вышла, жизнь моя уже не была прежней. Жить в одном доме с матерью, которая закрывает глаза на очевидное, и отчимом, который вдруг решил, что имеет на меня все права, было невозможно, и я просто сбежала, более не желая иметь с ними ничего общего.
С того дня мать отказалась помогать мне, если я не буду прислуживать им, а я больше не могла жить с ними. Не после того, как отчим приставал ко мне, а когда я написала заявление в полицию, меня запихнули в психушку. Не без легкой руки матери, за что я не могу простить ее даже сейчас.
Когда наш с Давидом бизнес пошел в гору, мать попыталась наладить общение, но я уже не горела желанием, помня все те обиды, которые она мне причинила.
Возможно, если бы не Ольга, я вовсе бы не общалась с семьей. Только из-за двоюродной сестры я появлялась на регулярных семейных застольях, которые проводились строго один раз в месяц. Изначально эту традицию придумала сама Ольга, а теперь даже в этом я видела какое-то двойное дно, словно она преследовала какие-то только ей ведомые цели.
– Что тебе нужно? – ответила я, когда звонок не прекратился, а пошел на третий виток.
Мать могла быть настойчивой, когда сильно этого хотела.
– А где “давно не слышала тебя, мама”?
Я не видела ее лица, но будто наяву представила, как она вздернула бровь и закатила глаза, выказывая свое отношение к моей холодности. Отчего-то она считала себя вправе так себя со мной вести. Никогда не признавала, что относилась ко мне, как к приемной дочери, а каждый раз, когда я тыкала ее носом в прошлое, говорила, что всё это я себе придумала в силу эгоистичности.
– Ближе к делу. Ты ведь не просто так звонишь. Что на этот раз? У Тимофея травма ноги от занятий футболом? У Артема простуда, да такая сильная, что здоровый лоб лежит на твоем диване и чуть ли не помирает, а у тебя нет денег на лекарства? М? Или твой муж Егорка, бедный такой, получил вывих ягодицы из-за слишком долгого сидения на диване?
– Ты всегда была противной, Алевтина. Ничего удивительного, что твой муж налево пошел.
– А, ты уже всё знаешь, – горько усмехнулась я, не удивленная ее осведомленностью. – А я-то, дура такая, думала, что он завел ребенка на стороне потому, что я – бесплодная образина.
Последнее обзывательство я процитировала. То, что услышала от отчима в порыве пьянки, когда я приезжала в первые годы брака за своими детскими фотографиями. В последние годы между нами установился нейтралитет, а о прошлом и я сама старалась не вспоминать. Как только у нас появились связи, Давид подтер информацию о том, что я когда-то лежала в психушке, но вспомнил об этом, когда вдруг решил меня шантажировать. И моя ненависть ко всем ним усилилась в разы.
– Злопамятная лгунья. Прав был Егор насчет тебя. Мало я тебя в детстве порола, ох, мало.
Слова матери острыми иглами впивались мне в тело, но я не бросала трубку, желала испить эту ненависть до дна.
Слова матери еще долго стояли у меня в ушах после нашего разговора, но сейчас я молчала, ждала, что она скажет дальше. Чувство, словно все мои внутренности заледенели и покрылись коркой льда. До того странно я себя ощущала. Мне было и жарко, и холодно одновременно, а сердце ходило ходуном, но я молча дышала в трубку и слушала мать с каким-то мазохизмом.