Измена. Право на семью - стр. 33

Пусть листочек с адресом порван, но мне хватило лишь мельком на него взглянуть, чтоб он въелся в мой мозг гноящейся раной. Я не должна так унижаться… Я должна вернуться домой к Соне, а не искать встречи с любовницей Валерия. Зачем мне это? Чтобы докатиться до самого дна?

— Мне надо в другой адрес, — говорю я едва слышно, медленно выдохнув.

— Без проблем, — водитель чешет щеку.

Нет, я хочу этой встречи. Любовница Валерия стала частью и моей жизни. Она заняла место в моей голове, и я никак не могу избавиться от навязчивых мыслей о ней. Я желаю вскрыть себе череп, вытащить мозги и промыть под проточной водой, чтобы смыть с него слизь и гниль тихого отчаяния. Мне зябко, пальцы дрожат и чтобы унять это холодную возбужденность, я сжимаю кулаки.

И да, мое болезненное любопытство к любовнице Валерия наталкивает меня на нехорошие мысли. Во мне нет холодного равнодушия, которое должно было быть моей броней. Я пребывала в вынужденном анабиозе все это время. Я давила в себе все эмоции и чувства, а они ушли в темные уголки моего сердца и там тлели под презрением, что я холила и лелеяла все это время.

Я была влюблена в Валерия. Меня окатывает холодной дрожью и к горлу подкатывает ком слез. Я просто этого не осознала, потому что я не проживала в юности того опыта, который учит девочек распознавать симпатию и чувства к мальчикам.

Я потеряла отца и приобрела деспотичного дядю, который отобрал у меня мать. Мое бунтарство жестко и безжалостно давили, а после отдали Валерию, и именно после его высокомерной ухмылки на первом нашем знакомстве меня тряхнуло и кинуло в истерику. Учащенное сердцебиение, сбитое дыхание, жар в теле мой мозг воспринял, как угрозу для жизни, а это было нечто иное.

Вот это прозрение! И все это время я ждала от него тепла и нежности. И всеми этими попытками спрятаться в комнате, молчанием за столом, стойким игнором в его сторону я кричала о том, что хочу любви. Я запирала дверь своей спальни, когда возвращалась после наших “актов любви”, и не могла уснуть не потому, что мне было стыдно и гадко. Нет, я ждала его шагов и стука в дверь.

И сейчас я злюсь и паникую, потому что боюсь. Боюсь, что его интерес к Соне — лишь мимолетное эгоистичное желание сыграть еще одну роль, а я могу обмануться ею. У меня ведь что-то кольнуло в сердце, когда он держал нашу дочь на руках. Все наладится с милой и сладкоголосой Ладой, и папуля махнет хвостом и опять забудет, что он “отец года”.

И “новыми блузками” от дяди я возмутилась по причине того, что не интересуют меня другие мужчины даже для того, чтобы отвлечься. И не дадут они мне любви, потому что жду я ее от Валерия, а он увлечен другой женщиной. Поэтому я хочу посмотреть на Ладу. Я должна знать, кого он балует и купает в своей мужской заботе, в которой нуждаюсь я. Я тут жена и я тут мать его ребенка.

— Что, предстоит сложная встреча? — спрашивает таксист.

— Простите?

Такси стоит, мотор заглушен, а отражение глаз таксиста в зеркале заднего вида немного обеспокоенные.

— Мы уже пять минут, как приехали. Вот я и спрашиваю, встреча сложная?

— Можно и так сказать, — вздыхаю я, и волна дрожи бежит от кистей рук до шеи и ныряет в сердце.

— Тогда дави противника невозмутимостью, — водитель оглядывается и улыбается, отчего вокруг глаз собираются дружелюбные морщинки. — Собери волю в кулак, морда кирпичом и смотри на всех, как на противную плесень. Я всегда так делаю.