Измена. Право на обман - стр. 16
— Знаете, я… мягко скажем, обескуражена, — Лидия Ивановна медленно моргает. — Вы хотите обвинить супруга в насилии?..
Если честно, у меня нет конкретного плана действий. Первое: я хочу наказать мужа, второе: у него не должно быть возможности отнять у меня Дениску. Я пойду на что угодно, лишь бы мой сын остался со мной.
— Только в случае его упрямства. Подобные записи могут быть доказательством в суде его неадекватности и того, что его надо лишить родительских прав?
— Он пьет? Употребляет наркотические вещества?
— Нет, но…
— Притормозите, милочка, — охает Лидия Ивановна, вглядываясь в мои глаза. — Вы можете себя подвести под суд. Вы, что, готовы в суп мужу мешать наркотики?
— Я этого не говорила, — я не отвожу взгляд.
— Да по вашим глазам все видно, — поддается в мою сторону. — Лишить человека родительских прав тяжело. В первую очередь должна быть угроза для ребенка, но насилие к матери или члену семьи тоже могут быть основанием, однако одних только записей маловато. Вы понимаете?
— Что требуется еще?
— Свидетели, как минимум. А еще заявления в полицию, например. Вызовы при факте насилия, снятие побоев… Не вздумайте!
— Что? — я слабо улыбаюсь, а сама подумываю с лестницы упасть и приложится лицом о стену.
— Господи, — Лидия Ивановна встает, оправляет юбку и шагает к двери, которую запирает на ключ.
Затем он подходит к шкафу, роется в нем и достает бутылку из темного стекла и две стопки.
— Ну, с таким я первый раз сталкиваюсь, — возвращается за стол и разливает густую жидкость, которая напоминает жидкую смолу.
— Что это?
— Успокоительное, — придвигает стопку ко мне, — настойка на травках. С Алтая привезла. Пейте.
Поднимаюсь на ноги, уверенно плыву к столу и опрокидываю в себя мерзкую горькую жижу в себя. Передергиваю плечами и возвращаюсь в кресло.
— Ну, а теперь к сути, — говорит Лидия Ивановна, когда опустошает рюмку.
— Он мне изменил, — говорю я и неожиданно горько всхлипываю.
— Рядом с вами коробка салфеток, — Лидия Ивановна со вздохом кивает на низкий столик у кресла. — Не стесняйтесь.
10. Глава 10. Да, дорогой, я тебя слушаю
— Привет, мам, — шепчет Дениска.
Лежит у дивана, на котором задремал Саша, и что-то рисует цветными карандашами.
— Т-ссс, — прикладывает пальчик к губам, — папа спит.
На цыпочках прокрадываюсь к сыну, перешагивая кирпичики лего сажусь рядом:
— Что рисуешь?
Наревелась я в кабинете юристки всласть. Ее якобы успокаивающая настойка сняла с меня зажим, и я выпустила из себя поток слез и отчаяния, на которое Лидия Ивановна молча вздыхала.
— Вот, — Денис садится и вручает мне рисунок. — Это мы. Вот папа, вот я, вот ты, а это ба и деда.
Очаровательный рисунок, яркий и теплый. Руки и ноги у нас, конечно, разной длины и толщины, но улыбки у всех до ушей. А еще у меня очень модная прическа, которая напоминает гнездо. По сердцу пробегает трещина печали.
— Красиво, — шепотом отвечаю я, приобняв Дениску, и целую его в спутанный висок. — Художником будешь.
— Я еще не дорисовал, — вытягивает рисунок и вновь ложится на живот, — мы тебе с папой ужин приготовили. Мы уже покушали.
Вот те раз. Ужин? Оглядываюсь на Сашу, который сладенько посапывает, сложив одну руку на груди, а другую — на животе. Нарастает жгучее желание встать и кулаком в лицо, а после придушить подушкой.