Измена пахнет апельсином - стр. 5

— Петя не изменяет тебе, слышишь? Ни с Аленой, ни с кем-то другим.

Дима все оборачивался и оборачивался, отыскивая ответный взгляд, но Майя не могла посмотреть на него. Она чувствовала себя грязной и ничтожной, «оборванной самозванкой без рода и племени», которой однажды обозвала ее Алена. В тот день она заявилась в их квартиру в одном тонком пальто на голое тело. И еще долго выкрикивала оскорбления, когда Петя выставил ее за дверь. Тогда они с Майей праздновали первую маленькую годовщину — шесть месяцев со дня знакомства.

Сегодня новая годовщина. И Алена снова без приглашения ворвалась на чужой праздник. Только теперь уже Петя отказался вычеркнуть ее из своей жизни.

Майя прикусила губу и почувствовала вкус крови во рту. Но и он: горький металлический вкус на языке не смог сдержать приглушенное утробное мычание.

— Черт, Майя. Майка, не плачь…

— У нас же свадьба через два месяца, Дим… — она всхлипнула. — Должна была быть свадьба. Как же так? Как же…

Закрыв рот ладонями, Майя тихонько завыла. Она качнулась, затем еще раз и еще. Рыдания шли из женской груди и разрывали напряженную тишину салона. Дима снова чертыхнулся, резко выкрутил руль и остановился в правой полосе, ударив пальцем по кнопке «аварийки». Развернулся и аккуратно коснулся сгорбленной спины.

— Все наладится.

— Как? Как, Дима? — слезы ручьями текли из глаз, но теперь Майя не сдерживала их. Не прятала потухший взгляд и не стеснялась своей боли, которая разрывала душу. Она посмотрела в мужские глаза, наполненные злостью и сожалением, и внутри стало еще тяжелее. — Я не смогу… Думала, что смогу, но… Я не хочу видеть их вместе, Дим, — она шептала, но он слышал каждое слово. — Я же умру… прямо там… Не смогу, я не смогу, — и снова из груди вырвались рыдания.

Дима не знал, что сделать, чтобы унять ее боль. Как удержать себя в руках, чтобы впервые в жизни не ударить лучшего друга. Или, может быть, стоит? За что он так с ней?

Эти вопросы, нестройным роем кружили в его голове, пока одна рука успокаивающе гладила напряженную женскую спину с выступающими позвонками, а другая до побелевших костяшек сжимала руль.

— Я отвезу тебя домой.

— Нет, — Майя вскинула голову. — Нет, пожалуйста, только не туда. Не к нам домой, где еще утром я была счастлива. Я там рассыплюсь и не смогу собрать себя заново. Не туда, прошу…

Дима нахмурился, зажал пальцем переносицу и кивнул.

— Ладно. Доверься мне.

*

Куда он ее вез, Майя не знала, но безоговорочно доверяла. Лучший Петин друг, который всегда поддерживал в горе, радовался с ними, разделяя счастье, знал их историю и видел зарождение настоящей любви, не мог предать. Но всего час назад Майя ни за что в жизни бы не поверила, что ее Петя сделает обратное. Предаст то, что они так трепетно оберегали.

Майя не понимала и зачем хранить фото. Но раскрыла сумочку и, скомкав, затолкала конверт обратно. На глаза попался тот самый лист, что она торопилась показать Пете. Руки задрожали, из глаз вновь полились слезы.

— А я ведь конкурс все-таки выиграла, — она успела шепнуть, коснувшись пальцами сложенного вдвое листа, и сил не осталось.

Майя заплакала, размазывая тушь по лицу, безостановочно кусая губы и растирая выступившую из израненной кожи кровь. Мычала, давя внутри себя крик и сжимала кулаки, вонзаясь ногтями в нежные ладони. Дима молчал. Изредка поглядывал на нее, но больше не просил успокоится. Ей нужно было выплеснуть свою боль. И он давал такую возможность.